Новогодняя поездка

Кусков Евгений Сергеевич

Раздался умиляющий гудок паровоза, и почти без рывка поезд плавно покатился вперёд. Через окно в двери я видел, как старик машет мне напоследок, и ответил ему тем же.

– Пройдёмте, сударь, - сказал проводник и обвёл рукой пространство внутри вагона.

Кроме нас, там больше никого не было.

– Видимо, последний рейс на сегодня?
– спросил я.

– Пассажиры не должны общаться.

– Почему же?
– вскинул брови я.

– Таковы правила, сударь.

– Никогда не слышал о подобном.

–

Полагаю, Вы заметили, что наш поезд не обычный...

– Это да!

– ...и правила для пассажиров тоже.

– Ладно, - пожал плечами я.
– По крайней мере, никому не помешаю своей ношей.

Я прошёл в середину вагона и расположился на одной из простеньких деревянных скамеек: сам сел у окна, а ёлку и мешок положил рядом.

Проводник направился по проходу дальше.

– Погодите, - остановил я его, коснувшись рукава.

– Да, сударь?
– если мой жест и не понравился ему, он никак это не показал.

– А билет? Я же не могу ехать бесплатно.

– Правила, сударь, - он поднял указательный палец вверх.

– Ах да, - с притворной улыбкой ответил я.
– Ну конечно же - правила.

И отпустил его. Проводник проследовал дальше и, открыв дверь, перешёл в следующий вагон.

Оставшись один, я неловко поёрзал на месте. Происходящее никак не укладывалось в моём сознании. Выросший в стране, где сверхъестественному было место разве что в детских сказках, я не оставлял попыток найти убедительное объяснение событиям, участником коих стал. Однако ничего лучше уже озвученной мной идеи об особой прогулке на старом поезде, неизвестно кем и зачем организованной, я так и не придумал.

Я осмотрелся, но обстановка внутри вагона ничего не прояснила. Никаких листовок или плакатов - вообще ничего, что можно было отнести к современности. Разве что электрические светильники - впрочем, они появились в поездах, если я не ошибаюсь, уже в конце девятнадцатого века.

При этом всё целое, будто новое.

"Конечно, хорошо отреставрированное, - поправил я себя.
– Как и паровоз".

В вагоне было тепло и уютно, а сидеть на ничем не покрытой деревянной скамейке, как ни странно, оказалось даже удобно.

К этому времени поезд набрал ход, а снаружи разбушевалась настоящая вьюга. Правда, я ничего не мог рассмотреть сквозь стекло. Попробовал потереть - без толку, да и незачем: оно не было ни запотевшим, ни тем более грязным. Вырывающийся из вагона свет просто не доставал даже до насыпи - лишь отражался от сплошной стены снежинок. Создавалось впечатление, что вокруг поезда ничего и нет, что он мчится через непроглядную ночь в неизвестность.

Вагон поскрипывал и покачивался, колёса справно отмечали каждый рельсовый стык, доносились приносимые ветром отголоски гудков паровоза. Что бы там, снаружи, ни происходило, здесь по-прежнему было тепло и безопасно. Я постепенно начал дремать, когда

послышался звук открываемой двери.

Встрепенувшись, я подумал, что это вернулся проводник, однако в проходе показался высокий мужчина. Его дорогое пальто и шапку покрывал слой снега, что озадачивало. На полустанке никого, кроме меня и старика-дежурного не было - откуда же тогда взялся этот человек? Не с открытым же окном он ехал.

Представив эту картину, я улыбнулся самыми краешками губ.

Меж тем мужчина подошёл ко мне и, не спрашивая разрешения, сел на скамейку напротив. От него буквально дохнуло холодом, от которого в тепле вагона я успел отвыкнуть.

– Здравс...
– начал я, но он меня перебил:

– Нет времени на приветствия. Вы должны пойти со мной.

– Что?
– опешил я.
– Зачем?

– Потому что вы движетесь не в том направлении.

Я внимательнее присмотрелся к неожиданному собеседнику. Навскидку я бы дал ему лет пятьдесят, вот только... На его лице я не увидел ни морщин, ни каких-либо иных свидетельств прожитых лет. Он был гладко выбрит и бледен - при этом его кожа поблескивала, словно он находился в очень душной комнате. Это выглядело странно, учитывая, что он пришёл с мороза.

Мужчина не отводил глаз и при этом он будто смотрел не только на меня, а на всё вокруг сразу. Не знаю, как это возможно, однако именно такое ощущение у меня возникло. Мне стало не по себе, и я сказал первое, что пришло в голову:

– Кажется, я понимаю, почему здешним пассажирам не дозволено общаться друг с другом.

– Я не пассажир.

– А кто же Вы?

– Неужели вы не понимаете?
– покачал головой он.
– С каждой минутой вы уезжаете всё дальше от нужной цели.

– Дежурный по станции сказал, что на этом поезде я смогу...

– Он ошибся. Он стар. Мир изменился, а он нет.

Я вспомнил домик старика, обстановку внутри. Но ведь и здесь то же самое, включая незнакомца. С одной поправкой: этот человек выглядел не старомодно, а необычно, хоть я и не мог понять, в чём именно это выражается. Возможно, слишком дорогая одежда для не самых лучших времён в стране. Или выражение лица, осанка, движения - во всём чувствовалась особая стать, присущая людям знатного рода.

"Иностранец? По-русски говорит очень хорошо".

– Так вы идёте со мной - или нет?
– спросил он.

– Куда? Хотите спрыгнуть на ходу?

– Я велю остановить поезд.

– Вы меня совсем запутали, - потёр лоб я.
– Откуда Вам вообще знать, куда я еду? Мы никогда в жизни не встречались.

– Вас нет в списке пассажиров.

– Я не называл имени...

– Это ни к чему - все, кто должен, на своих местах. А вы - нет.

– Куда идёт этот поезд?
– спросил я, бросив взгляд на окно, за которым по-прежнему ничего не было видно.