Новолуние
Шрифт:
Я чувствовал, как ко мне приближается страх. Я чувствовал, что с каждым шагом пепельно-белой фигуры моё тело сжимается, а голова беспомощно опускается. Больше всего мне захотелось сдаться. Но если я сдамся, то что же тогда будет с Ариной? Что сделает этот пришелец, когда узнает, что в моей комнате есть беспомощная девушка, на которую не подействовал его вой?
Набравшись сил, я приподнялся, и, вложив в кулак все остатки своей воли, ударил по переключателю. В глаза ударил яркий свет, ослепляя и вызывая разноцветные шары. Что-то рядом со мной отшатнулось. Ненависть и страх исчезли, потухли,
Подняв глаза, я увидел его.
Передо мною стоял огромный пепельно-белый волк. Его чёрные глаза – первозданный источник злобы, ненависти и силы – сверлили меня. Я физически чувствовал превосходство этого волка над собой. Чувствовал, как каждая клеточка моего организма в страхе пытается убежать от него. Вот он, настоящий царь зверей. Вот он, настоящий повелитель мира и всех живых существ. Превосходный охотник. Безжалостный хищник. Источник злобы, ненависти, отчаяния, страха. Смерть во плоти. Жнец в образе волка. Огромный волк втянул воздух своими огромными ноздрями. По его телу пробежала волна, заставляя свет плясать в его белоснежной шерсти. В чёрных как безлунная ночь глазах появилось что-то вроде усмешки.
Если бы я встал во весь рост, то был бы наравне с этим волком. Никогда прежде мне не доводилось видеть таких исполинов. Как он мог сюда попасть?
Огромная лапа тяжело поднялась надо мной и резко ударила меня по лицу. Я отлетел в сторону, и тьма сожрала меня и всё, что было вокруг.
Глава 5
– Дочь моя, я заметил, что ты всё чаще и чаще пропадаешь с людьми. Ты вся пропахла этим мерзким запахом животного дерьма и пота – пропахла человеком, – смотрел я в серо-голубые глаза своей юной и наивной дочери.
Она опустила голову и её черные, как смоль, волнистые волосы спали с её хрупких плеч на грудь.
– Отец, я просто хочу лучше узнать людей с того человеческого селения, – оправдывающимся тоном произнесла она.
– Не стоит привязываться к ним. Люди коварны и опасны. Они боятся подобных нам. Они невежественны и глупы, – прорычал низко я. – Я не смогу справиться с ещё одной смертью моего ребёнка.
Хоть вокруг и стояла тёмная безлунная ночь, я всё же не рисковал выходить из сени деревьев на опушку, посреди которой стояла моя молодая дочь. За ней могли следить, нас могли застать вместе. Белую шерсть в темноте легко различить, тем более на теле такого великана, как я.
– Мне кажется они хорошие, не такие, как ты рассказывал, – эти слова сошли с её губ на полушепоте. Страх передо мной чувствовался в её мелодичном голосе.
– Ты прожила невероятно мало на этом свете. Твои семнадцать лет -ничто перед моими сотнями. Я видел, как пали великие цивилизации этого мира. Видел, как строились новые, но люди всегда были одинаковыми. Они коварны, эгоистичны и злы. Не пытайся находить в них то, чего нет на самом деле. Они не способны к пониманию и сочувствию. Как только они видят кого-то превосходящего их, в них просыпается злоба и зависть. Они не любят тех, кто не похож на них, – заботливым родительским тоном произнёс я.
Она молчала. Знала, что я прав. Знала, что моя мудрость и жизненный
Моя дочь никогда не прятала от меня своих мыслей. Что-то в ней противилось природе её отца.
– Эти пахари и скотоводы недостойны такого общества, как ты. Спустя некоторое время они и их грязные мысли подохнут! А ты останешься жить с этими воспоминаниями, которые не покинут тебя до скончания времен, – вложил я в свой тон строгости и отвращения. – Я понимаю тебя, – сменил я свой тон на сопереживающий. – Я понимаю, насколько могут быть сильны чувства, насколько разум может отойти на задний план перед зовом сердца, но пойми же меня, это не первый человек, который за твою бесконечно долгую жизнь западёт тебе в сердце.
Она так наивна и хрупка. Зря я отпустил её одну. Зря я разрешил ей познакомиться с людьми. Не стоило мне свою глупую девочку отпускать к этим монстрам. Они могут причинить ей боль. Не ту боль, что оставляет раны на теле, а ту боль, что никогда не затягивается в сердце.
Сейчас она стоит передо мной в этом жалком подобии одежды из грубой ткани, с опущенной головой, насквозь пропахшая этими человечишками. Её хрупкие плечи сжались внутрь, делая её маленькой и беспомощной. Одна рука опустилась на предплечье и, будто от холода, потёрла его. Моя хрупкая дочь.
– Есть в их селении подобные нам? – перешёл я к тому вопросу, ради которого вызвал её этой ночью в лес.
– Не… не знаю, отец. Я ещё не до конца уверена, – дрожащим голосом произнесла она.
Что-то в её голове натянулось. Что-то на секунду вышло в её разуме и моментально пропало, не оставив и следа. Но лёгкий осадок лжи всё ещё витал в наивной детской голове.
– Они хорошие, добрые, отец, – не поднимая на меня глаз, произнесла она.
– Добрые, пока не узнают, кто ты на самом деле, волчья дочь. А как только они узнают твою тайну, они убьют тебя, как твоих братьев и сестёр.
Услышав эти слова, она всхлипнула и ушла прочь, бесшумно растворяясь в стволах деревьев.
Что-то подсказывает мне, что моя дочь на распутье. Что-то внутри меня, что никогда не лгало, говорит, что я её тоже потеряю. Если подобное случится вновь, я перегрызу каждую глотку от мало до велика в этом селении. Никто не увидит следующего утра. Ни одна душа. Если умирают мои дети, смерть их ублюдков – лишь малая расплата за содеянное.
Я отошёл глубже в лес и со всех ног бросился прочь. Мой зверь просит крови! Охота! Кровь! Дикая Тропа открылась, и я поддался инстинктам, глубоко спрятанным внутри этой волчьей плоти.
Вдруг всё перед глазами исчезло. Лес растворился в темноте, а мысли стали лишь вспышками чужих воспоминаний. Не моих воспоминаний.
Я оказался в темноте. Никого и ничего не было вокруг. Я обернулся – ничего. Лишь непроглядная тьма растекалась вокруг меня, не давая моим инстинктам глубоко вздохнуть.
Что-то грохнуло впереди, и я пошёл на шум, не понимая где это и что это. Где-то впереди что-то билось в панике. Казалось, оно было заперто и не могло освободиться. Мои уши уловили жалкое скуление.