Новоумие
Шрифт:
— Я… буду… гамбургер.
Некоторое время мы благоговейно молчали. Семья Келледи оказалась восхитительной, красивой, умной и бесконечно утонченной, как я того и заслуживала. Тэдди тоже был таким, и я не сомневалась, что между собой мы сумеем сгладить все острые углы, которые могут возникнуть у меня в общении с остальными.
Тут Джозеф Келледи наклонился ко мне и продемонстрировал верительные грамоты настоящего джентльмена, сказав:
— Бегги, милая, расскажи нам о себе.
Через два часа, с деликатностью воспитанной гостьи вкратце
— Мне кажется, быть вампирами — это так круто! Как это случилось с вами, и когда вы планируете сделать это со мной?
Джозеф Килледи несколько разочаровал меня, грубо проигнорировав вторую часть вопроса, и сразу перешел к первой.
— Я хорошо помню тот ужасный день, — сказал он. — Это было во времена Генриха VIII. Тогда за два пенса можно было купить еды на целый день… Да, тяжелое было времечко, зато справедливое.
— Расскажи Бегги обо мне, папочка! — вмешалась в разговор Бобби.
Я не сомневалась, что Джозеф собирался добавить еще какие-то подробности о своей жизни — что и говорить, некоторые просто обожают приковывать к себе внимание!
— Ах да, это было… дай Бог памяти, в 1927 году, в одном маленьком городке. Возвращаюсь я, значит, темной ночкой после плотного ужина сочными — то есть, я хотел сказать, С сочными — хористочками, и вижу вдруг, как какая-то отчаявшаяся девчонка бежит во всю прыть к железной дороге. И слышу вдали грохот приближающегося поезда. Бросаюсь, я значит, к ней, и подумай только, какая удача — она, моя душечка, вдруг спотыкается и падает, да так, что пальчик на ноге ушибла. Я сразу понял, что рана смертельная, так что пришел на помощь.
— Превратил меня в вампира, — весело пояснила Бобби. — Самое смешное, что я бежала только потому, что опаздывала на работу.
— А Тэдди умирал от пневмонии…
— Я просто высморкался на автобусной остановке, — шепнул Тэдди мне на ухо.
— А у Джека была Смертельная Околочумная хворь, — закончил Джозеф.
— Папа, ты прекрасно знаешь, что такой болезни не существует, — вздохнула Бобби.
Официантка, одетая как королева Елизавета I, подошла забрать наши грязные тарелки и принести кофе. Джозеф окинул ее тоскливым взглядом.
— Вы себе не представляете, что эта женщина вытворяла с картофелем! Помню, как-то раз мы с ней и с Уолтером Рэйли…
Я выразительно откашлялась, чтобы прервать его занудные воспоминания. Мне хотелось вернуться к мысли о том, что семья Тэдди являет собой ярчайший пример жизненной силы, несмотря на все странности, имевшиеся у них в прошлом.
— Значит, вы убили их всех и превратили в вампиров, потому что вам просто этого захотелось?
Джозеф пожал плечами.
— Я бросил пить кровь в Санкт-Петербурге, вдруг решив, что настало время измениться. Нужно же было чем-то себя занять.
Я в немом восхищении смотрела на него.
— Как это божественно эгоистично — то есть, самоотверженно — с вашей стороны! И они не
Тэдди смотрел на меня печальным взглядом умирающего под пытками героя. В этот момент он был очень похож на портрет Байрона, висевший за его спиной. Я подозреваю, что этот Байрон копировал стиль моего Тэдди.
— Все не так просто. Видишь ли, здесь есть одна небольшая проблема. Не все вампиры столь же твердо встали на путь добродетели, как мы, с нашей эпизодической тягой к кровавым убийствам. Но вне зависимости от этого, на всех нас лежит проклятие принадлежности к ужасной культуре.
— Евротрэшу?
— Нет, Бегги — к субкультуре готов! — Я вспомнила толпу, напавшую на нас с Тэдди, их выбеленные лица, жуткие волосы, жадные руки в сетчатых перчатках, и содрогнулась. А Тэдди продолжал: — Да, мы все — готы. Мы все утратили Абсолютную Крутизну, и обречены вечно оставаться капризными и наглыми подростками, обиженными на весь белый свет. Вот почему мы торчим в этой Академии. Но если мы очень-очень постараемся, то, может быть, в один прекрасный день, нам удастся хотя бы чуть-чуть повзрослеть.
Как это я раньше обо всем этом не подумала?
— Так вот почему вы учитесь в школе! Мне тоже казалось, что это глупо. Если бы я была вампиром, я бы никогда не училась. Просто болталась без дела и занималась тем, чем мне хочется!
— Ты даже не представляешь, сколько опасностей тебе угрожало бы в этом случае! Начать с того, что такое поведение привлекло бы к тебе внимание общественности, и соседи немедленно наслали бы на тебя разные органы опеки, — хмыкнул Джозеф.
— Правда?
— Нет, не правда. Папа просто хочет, чтобы мы ходили в школу, работали и заводили друзей, — вздохнула Бобби.
Я совсем растерялась. Насколько я могла видеть, эта троица никогда не делала ни малейших попыток даже заговорить с кем-нибудь в школе, не говоря уже о дружбе. Заметив мое недоумение, Тэдди наклонился и шепнул мне на ухо:
— Проблема в том, что наши друзья слишком часто кончают свои дни в леднике мясной лавки, каким-то таинственным образом лишившись всей своей крови.
— Какой ужас! Это ваши враги так поступают с ними, чтобы заставить вас страдать? — вслух предположила я.
Бобби поперхнулась своим тройным эспрессо, и пока Джек с радостью молотил ее по спине, я попыталась обдумать сложившуюся ситуацию.
«Хочу ли я стать вампиром? Стоит ли вечная жизнь утраты Абсолютной Крутизны?»
Взвесив все за и против, я решила, что все-таки стоит. То есть, ну вы понимаете — кто бы отказался, если бы ему предложили такой выбор?
Чарльз Диккенс пришел унести наши чашки.