Новые небеса
Шрифт:
Ивик встала, подошла к окну. Только серое, как в Медиане, беспросветное небо. Но если посмотреть вниз, виден Лас-Маан. Промышленный тивел, сверкающие коробки фабричных корпусов, автомастерских, ровные зеленые газоны, прямые стрелы дорог. Дальше - город, пучок небоскребов в деловом центре, взметнувшиеся над кварталами эстакады, по ним ползут, сияя огнями фар, разноцветные глянцевые цепочки машин. Ничего подобного не увидишь в Дейтросе. Он слишком мал, юный, еще неказистый мир. Ивик вспомнила уроки, которые ей давал Керш иль Рой, директор квенсена. Кадры дарайских прекрасных
Потом по странной ассоциации ей вспомнилась биологическая лаборатория, в которой она занималась в тоорсене. Она увлекалась биологией лет с десяти. Миари потом тоже, и тоже работала в школьной лаборатории, и стала биологом. Ивик вспоминала свой микроскоп, шкаф, битком набитый чудесными вещами - красителями, пробирками, чашками петри, шпателями, стеклянными трубочками, проволочками...
Это был ее мир. Дейтрос. Тогда, в ее детстве, даже хлеба не всегда хватало в распределителе. Но каждый ребенок мог заниматься в лаборатории, наблюдать за звездами в телескоп, собирать радиоприемники... Каждый. На это общество находило средства. Блага распределялись одинаково для всех, все пользовались одними и теми же правами: дочь главнокомандующего шематы Тримы и дочь расстрелянного за ересь священника; сын члена Хессета и сын рабочего-строителя. Никакой разницы. Все учились в одной и той же школе, и профессии получали независимо от происхождения. Это кажется таким естественным - но лишь до тех пор, пока поймешь, что может быть и иначе.
Тогда, в квенсене она впервые начала сомневаться в том, что Дейтрос стоит защищать. Эти сомнения возвращались снова и снова. Может быть, они неправы? Дарайцы живут так счастливо и богато.
Дейтрос дал ей возможность играть в Медиане. Творить. Но это ее особенность, она гэйна. Как живут все остальные, люди других каст, счастливы ли они, не лучше ли им было бы жить, например, хотя бы и презренными мигрантами, в Дарайе? Возможность играть в Медиане, такая заманчивая, все же не стоит страданий и смертей.
Она много сомневалась, много колебалась в жизни. Пыталась даже бежать - но быстро поняла, что в одиночку не хочется ни жить, ни писать. Однако эта потребность в человеческом общении, в семье, в "своих" - она тоже не оправдывает этой вечной войны, этих смертей, героических или нелепых, "за Дейтрос и Триму".
Но теперь - Ивик поняла это с удивлением - теперь у нее не осталось сомнений и колебаний.
И если она спрашивала себя - почему - сразу всплывало воспоминание: биологическая лаборатория в тоорсене.
На него нанизывалось многое другое: уроки физкультуры, где она была худшей, но ее все-таки учили и ободряли; классные собрания, где они учились решать реальные вопросы школьной жизни; шум скачущей по камням реки, и как ледяная вода обжигает щиколотки, упоительная игра в "лесную королеву" и утреннее сверкание рос; лужи у родного барака, где они пускали кораблики, квенсен, где через муки и напряжение ее научили быть сильной...
Но все это было не то, не то. Все это были только эмоции, ностальгия по детству, сладкие - и щадящие, отбрасывающие дурное,
Но и это было не то. Сейчас четко, как никогда, она понимала не только эмоциями - разумом, всем своим существом - что Дейтрос защищать стоит.
Что было бы с ней и с другими гэйнами - здесь? Судорожный короткий период работы в лиаре - и потом наркотики, полное обессмысливание, быстрая или медленная смерть.
Что было бы с людьми других каст? Третья часть их оказалась бы никому не нужной. В Дейтросе у каждого из них есть бригада, рабочая группа, компания друзей и коллег, каждый занят любимым делом, каждый уважаем и любим, чувствует себя полезным. Все это может показаться пустяками - но только для тех, кто не знает, что может быть и иначе.
Что было бы, например, с бабушкой? У Ивик только одна бабушка дожила до преклонных лет, остальных забрала война. Но эта бабушка, бабуля Лейси, умерла совсем недавно, ей было сто три года, последние два года она не ходила, и ее каждый день навещал кто-нибудь - пятеро детей, двадцать восемь внуков, правнуки... Ивик тоже навещала, к своему стыду, редко - у нее всегда было мало времени. И эти последние два года тоже были нужны бабушке, и жизнь ее имела смысл, она была нужна и любима. А что с ней было бы в Дарайе? Сколько лет жизни у нее отняли бы - двадцать, сорок?
Что было бы со старшим сыном Верта - мальчик родился с хромосомным синдромом, и сейчас, в 16 лет, он умел читать и изучал в обычной профшколе пусть несложную, но все же профессию сборщика. В Дарайе он просто не существовал бы.
Что всему этому может противопоставить Дарайя? Битком набитые магазины? Обилие барахла? Эка невидаль...
Это и в Дейтросе будет со временем. Да и не так это, на самом деле, важно.
Как это, оказывается, хорошо, как легко и светло - когда точно знаешь, что тебе защищать.
Очень скоро ее забрали из этого закутка и привели в небольшой кабинет - стол со стулом, табуретка напротив. Ивик села на табуретку и выпрямилась, маленькая, в пестрой футболке, запястья сжаты кольцами наручников. Напротив нее за столом сидел служащий УВР, судя по погонам - ламет, а это высокое звание, примерно соответствует стаффину в Дейтросе. Не абы кто, подумала Ивик, сердце тревожно сжалось. Подозрения у контрразведки, очевидно, серьезные.
Перед ламетом на столе лежал раскрытый злополучный сканер.
– Ваше имя?
– сухо поинтересовался ламет.
– Ивенна иль Мар.
Он спросил паспортные данные, о профессии в Дейтросе, причине бегства. Она отвечала спокойно.
– Откуда у вас эта вещь?
– Я ее нашла, - сказала Ивик. Ламет спросил - где, и она с готовностью описала место, заранее продуманное: около входа в центральный парк, под скамейкой.
– Я думала, это музыкальное что-то... проигрыватель.
– Когда вы его нашли?
– Три декады назад, кажется.