Новые парижские тайны
Шрифт:
И, быть может, важные господа прервут завтра игру и скажут:
— А этот малый — парень не промах. Как-нибудь…
Улица Монжа пустынна. В плохо освещенном погребке за прилавком — одна хозяйка. Водрузив на нос очки, она читает газетные объявления. Парень шумно втягивает в себя воздух, толкает дверь и вразвалку подходит.
— Что вам угодно?
Мелькнуло ли у нее какое-нибудь предчувствие при виде этого багрового лица? Парню кажется, что она слегка попятилась, держа руки за спиной, словно хотела нажать кнопку в стене. Ничего не поделаешь! Нужно идти до конца!
— Руки вверх, мамаша! Гони выручку
Сдается, женщина в полной растерянности. Она тщетно пытается открыть ящик кассы.
— Не стреляйте, сейчас найду ключ.
Простая женщина лет сорока пяти, не высокая, не толстая, крестьянского вида, с платком на плечах. Парень нетерпеливо ждет.
— Ну так где там твоя касса?
Женщина наклоняется. Потом выпрямляется и перегибается через прилавок, держа в руке что-то тяжелое. Проходимец получает удар: щека разодрана, нос кровоточит. У женщины в руке рукоятка, которой крутят механизм, поднимающий ставни.
— Сильвен, Сильвен! — кричит женщина.
— Иду! Иду!
Муж, и в самом деле предупрежденный звонком, влетает в одной рубашке в лавку, держа в руке большой револьвер.
— Эй! Ни с места! Брось свою пушку!
Настоящий усатый овернец; его голые икры покрыты черными волосами.
— Звони в полицию, Тереза! А ты — тихо там!
Бац! В качестве предупреждения сильный удар ногой в бедро.
— Хотел ограбить нас, подлец! Тихо, говорят тебе!
— Алло! Дежурная часть?
Когда подъезжает машина, парень еще хорохорится. С напускным спокойствием зажигает окурок своей сигареты. Несмотря на то что кровоточащий нос достоинства ему не прибавляет и — как это унизительно для будущего головореза! — что спичка дрожит у него в пальцах.
Бригадиру ничего объяснять не нужно. Он сразу все понял; первым делом опустошает карманы своего клиента, пробует пальцем острие ножа.
— И это ты называешь пером?
Бригадир пренебрежительно бросает нож на прилавок.
— Небось в первый раз!
— Я буду отвечать только в присутствии адвоката.
— Не очень напугались, мамаша?
— Не очень, — отвечает та, выпив стаканчик рома. — Я сразу поняла, что это новичок. Но все же… С этими молодыми никогда не знаешь. Они так волнуются, что могут и выстрелить.
— А ты — сними-ка подтяжки!
— Но…
— Снимай подтяжки. Так оно надежнее — не убежишь.
Полицейский, такой же усатый, как и угольщик, оглядывает парня с ног до головы и, взяв его двумя пальцами за нос, поднимает ему голову.
— Молокосос, — бормочет он.
— Поехали! — приказывает бригадир. — Спокойной ночи.
Интересно, важные господа все еще говорят о политике? «Нападение на торговку на улице Гренель». «Виноторговец обращает в бегство двоих грабителей на улице Санте».
Иногда бывает хуже: малый не предпринимает мер предосторожности, оружие заряжено и он по-глупому начинает стрелять, ох волнения опустошая всю обойму. Случается, что попадает в кого-то, в кого вовсе не целился, или задевает полицейского. Это имеет далеко идущие последствия, иногда даже кончается смертной казнью. Тогда он принимается плакать…
— Еще один простофиля, — говорят важные господа в кафе на улице Дуэ.
Нужно полагать, что все это никак не напоминает им о добрых старых временах, когда сами они не волновались. В те годы опасная, хорошо
Что же касается «простофили», он чувствует себя в тюрьме таким одиноким и несчастным, что когда дело доходит до адвоката, он выбирает женщину. Как-никак что-то нежное, материнское…
Час негра [30] (перевод Е. Боевской)
Наступило воскресное утро; и небо, и море спозаранок были точь-в-точь такого цвета, как в погожее воскресенье где-нибудь на побережье Франции, например в Бретани. Мое грузовое судно бросило якорь на рейде; вокруг прозрачная, бледно-голубая, без единой морщинки водная гладь.
30
Шесть статей опубликованы в еженедельнике «Вуаля» в октябре-ноябре 1932 г. Перевод сделан по: G. Simenon. A la d'eсouverte de la France. P., 1976. На русском языке публикуется впервые (с сокращениями).
Берег представал нам в виде белой полосы песка, за которой виднелись бесконечные стволы кокосовых пальм, а над стволами — пучки листьев, свешивающиеся, словно пряжа с веретена. Еще дальше несколько красных крыш, деревянный мол, пироги туземцев — это и есть Порт-Жантиль!
Это описание, однако, подошло бы к любому порту на западном побережье Африки — к Либревилю, Гран-Басаму, Конакри. Да и ко всем остальным, в общем, тоже. Наше судно шло вдоль побережья и грузило дерево — преимущественно розовое и красное, — предназначающееся для фирмы в Бордо. Капитана я нашел на мостике, он был в пижаме и шлепанцах.
— Вы не сойдете на берег? — удивился я.
— А зачем? В воскресенье погрузки не будет. Советую вам надеть темные очки.
Послышалось мушиное жужжание моторной лодки; спустя несколько мгновений она причалила к выходу на наружный трап. В лодке, которая была буквально до краев полна огромных рыб, сверкающих красным и синим, и устриц величиной с ладонь, а то и больше, сидел один человек, белый.
— Декуэн. Восемь лет каторги, восемь на поселении, — без тени улыбки представился он.
Пожимая протянутые руки, он поискал глазами повара-аннамита.
— Бери все. Отдаю по дешевке!
Капитан уже выставил на стол бутылку «Пикона». Пока Декуэн возился с рыбой, он объяснил мне:
— Бывший каторжник. Как видите, он этого не скрывает. В Габоне уже десять лет. Сперва валил лес. Потом сделался строительным подрядчиком — большинство домов построено при его участии. Пять или шесть раз прогорал. Вдобавок, само собой, не имеет вида на жительство. Сейчас, во время кризиса, стал ловить рыбу… У него не то четыре, не то пять жен-туземок и дом, где кишмя-кишат детишки цвета кофе с молоком.