Новые праздники
Шрифт:
Мне понравилась эта девочка с первой секунды. Я ещё не знал, и, кстати, целых полторы недели ещё не знал, как она поет, но был уверен, что она та самая, каковую я искал для этих песен так долго и трудно. Блядь, я шел и сам себя ненавидел за то, что в ходе своей попсовой работы так охуительно научился пиздеть с незнакомыми людьми, а тем паче с теми из них, кого как нЕ хуя делать можно причислить к по меньшей мере симпатичным девушкам. Блядь, я ненавидел себя за то, что научился с хуя заводить разговоры на те самые темы, которые с одной стороны вроде бы обоюдоинтересны, а с другой заведомо и как бы невзначай придают мне вес, уважение и доверие. Еб мою мать. Я не питаю никаких иллюзий насчет своей внешности, но я (небезосновательно) питаю иллюзии, что за последние года два-три я охуительно придрочился делать из своих недостатков достоинства, варить, варить, варить эту бесконечную, вязнущую
С тоже кое-что понимала в этой, блядь, нехитрой науке, и нам вполне удалось дать друг другу понять, что мы на равных. Я, кстати, никогда не хочу никого побеждать, подчинять себе, и, вообще, мне искренне отвратительна вся эта так любимая вами всеми примитивная более чем хуйня со всей этой ебаной и сраной борьбой. Но... я хочу быть на равных. Потому что я и есть на равных... И ещё потому, что я не прошу большего, чем на равных, в принципе, вполне имея на это право. То есть, блядь, я добрый и хороший, но только не надо мне без спросу на хуй садиться!
Короче, бля, не ебя понапрасну вола, я бы мог резюмировать так: С мне понравилась существенно больше, чем я считал это для себя правильным. Бесспорно меня очень волновал вопрос, понравился ли ей я, но вроде бы, особой реакции отторжения я не вызвал. Да и почему я должен вызывать реакцию отторжения? Что я, урода какая? Нет, не урода. Всегда вот все так: полные уебища переебали всех самых охуенных девчонок, а истинные орлы погрязли в комплексах надуманной неполноценности. Все как в искусстве, блядь: бездари – властители дум (впрочем, таких же бездарей, наверно), а Талант перманентно «хапает писюна». Что за говно, блядь?!
Во всяком случае, в отдельных его проявлениях, то бишь проявлениях случая, С смеялась с теми интонациями, на которые я грешным, конечно, делом и рассчитывал, которых (интонаций) я от нее и вожделел услышать, адресуя ее ушкам свои остроты, охуевая при этом от приступа собственного красноречия, хорошо зная при этом же, блядь, что если уж я так вдруг красноречив с какой-нибудь девочкой, то, блядь, мама моя дорогая, неужели же я все ещё способен любить? Пиздец котенку мне. В первый же день я испытал страх. Я заебался обламываться по жизни. С тех пор, как я в последний раз отлюбил Имярек в далеком позапрошлом уже январе, я не ебался ни с кем, конечно же не в первую очередь потому, что хотел, блядь, играть в верную жену моряка, а прежде всего потому, что мне просто (хотите – верьте, а хотите – проверьте, что, к сожалению, без мазы) не довелось никого по-настоящему захотеть.
И надо же такому случиться, что я впервые после И. захотел новую женщину как раз тогда, когда все еле-еле хрупко-хрупко почти пошло на лад! Ах, на какие хуевые мысли это тут же меня навело! Ебти мати, выносите святых из избы!
Но с другой стороны, почему, блядь, во всём целом свете один только я должен, блядь, казниться такой ужасной хуйней, каковою не грузится кроме меня ни один мужик. Что за «еб твою мать» такая!
Почему даже Имярек, и та ебется с кем хочет в своем ебаном иномире, а если и не ебется, то уж никак не потому, что мне верность хранит! А если все же хранит? А? Если все же хранит мне моя Имярек верность? А? Тогда что? Тогда ничего. Тогда, блядь, она скажет, что, блядь, она так и знала: я вырос, стал обычным говном и опять же она так и знала, что я говно. Все-то она знала, блядь! Ебать-колотить! И что мне теперь делать? Ничего уже не поделаешь. И нет никакой разницы будет ли у нас что-нибудь с С или нет (хотя это, конечно, пиздеж чистой воды – разница есть, и я хочу ее, ебать меня в девственный анус!) – все равно я говно, и Имярек так и знала! Ну еб твою мать! Ну что же это за наказание господне?! Почему я не могу позволить себе ебаться с теми, с кем я хочу? Ведь я же так редко хочу! Какого хуя я так должен страдать?! Это бесчеловечно! Но, блядь, как известно, это ведь только с моей точки зрения – бесчеловечно, а с любой другой – очень
Когда мы поехали по домам, и в конце концов оказались в вагоне метро, я специально сел напротив С и галантного Жени, решившего ее проводить. С улыбнулась мне и сказала что-то типа того, что я, мол, такой золотистый, на что я ответил правильным тоном «взаимно», и мы оба остались довольны, по законам жанра смутившись.
Блядь! Ну что я могу поделать, если С так убийственно привлекательна и мила? Что я могу с собой сделать? Но... без вопросов – если она даст мне... понять, что без мазы, я не смогу умирать от неразделенной любви... Доколе? Всему есть предел, хоть это и оченно грустно...
Когда я вернулся в свою ублюдочную и вечно пасмурную квартиру, я очень быстро лег в постель и там долго казнился, а потом крепко-крепко прижимал к себе мою милую, самую родную мою Имярек, а утром снова казнился, что этой ночью не только с ней мы имели друг друга во сне...
LXXVIII
Бля, да если бы жизнь действительно была столь сложна, сколь сие для столь многих желательно, то и жить-то было б существенно проще. Всегда б каждое, блядь, хуйло могло вырулить себе нишу и там сидеть, чувствуя себя Человечком, не страдая, как писал Лермонтов, не отворачивая глаз. Каждому была бы предоставлена в этом случае, если б жизнь была так вожделенно сложна, его собственная, простите опять же за Лермонтова, «дева Рая», с каковой каждое мужское хуйло б проводило «небесный час». («Небесный час» – я ебу, блядь! О, поэзия, ебтыть. Прямо какая-то Алена Свиридова-акмеистка! Даром, что я пивом из-за нее подавился! НЕБЕСНЫЙ пилигрим СМИРЕННОЮ рукой... ...И предо мной любви РАЗВЕРЗЛАСЬ БЕЗДНА... Клевая она все-таки девочка. Талантливая, бля буду. Эко, блядь, – ЕРЗЛ-ЕЗДН! Я это все люблю, что мне делать с собой? А БГ – старый дурак, хоть и отмучился с ним по полной программе во времена первого брака. «Вот идет мальчик. Он просто влюблен... И что мне делать с ним?!» Ебаное солнце, блядь, ближневосточной поэзии. Я ебу, блядь!)
О, как мила-таки С! Я дозвонился-таки до нее. ещё не вечер, блядь! ещё придет на мою рыжую улицу новый праздник! И встречу, блядь, его я, этот праздник новый, радостно у входа, и всю нежность и страсть, на каковые ещё, бог даст, способен, ибо ранее богатства мои в этой области неисчерпаемы были, несмотря на бесхозяйственное использование моих природных ресурсов первою Милой да пятой Любимой, этому новому празднику, который придет и останется со мной навсегда, подарю.
Ведь любой праздник – он только с третьих сторон обладает всякими там разнообразными чертами, а в первую очередь каким бы ни был этот Праздник, он в первую очередь – Женщина, то есть, блядь, простите за истинную банальность, венчик алый, блядь, из роз, то есть, блядь, увы, Творенья. Ура Женским Женщинам, которых так Зубрик не любит по понятным причинам! Хули, я тоже мужских мужчин не люблю, но зарядкой по утрам неспроста занимаюсь, ибо знаю, что ум мой, талантище невъебенный, и кроткий мой нрав – это все заебись, конечно, но, увы, блядь, лишние бицепсы ещё никому не вредили.
Почему это так? Да потому, что жизнь не так сложна, как о том бы любому мечталось. Она очень проста. Потому что гений – Дарвин. Потому что только тот, кто достиг ступени высшего совершенства, согласно теории естественного отбора, имеет право на богословские разглагольствования. В противном случае, это лишь комплекс неполноценности. Уверен, что у Иисуса все было в порядке с бицепсами. Иначе бы человечество никогда не сочло его сыном божьим, ибо языком сколь угодно искренне болтай, но об имидже не забывай!
Согласитесь, что есть разница, кто висит на кресте: рыхлый, мягкотелый выблядок или стройный красавец-самец. Есть разница, кто не позволяет себе прелюбодеяния: какой-нибудь ублюдок, не вызывающий никаких сексуальных эмоций, или, как выражается Катя Живова, «чемпион породы» с красивым торсом, соблазнительными ягодицами и охуительным хуем. И есть так же разница, кто подставляет другую щеку: рыхлое, опять же, ничтожество, который в любом случае и так получит пизды, или же другую щеку подставляет Сильный Мира Сего. Согласитесь, что это так? (Риторический вопрос, блядь, – это вопрос, не требующий ответа. Эту формулировку в шестом классе нас заставила написать девочка-практикантка, с гордостью предварив диктант сентенцией о том, что это, мол, из «теории литературоведения» и нам, блядь, это будет весьма полезно. Бедная дурочка. Заставило ее-таки общество давать уроки в совковой школе вместо того, чтоб с любимым ебстись. Бедная девочка. Так и видел двенадцатилетний я эту девочку, обнаженную, раскинушуюся в своей двадцатилетней постели. Не говно ли после этого слишком простая жизнь, а? Риторический вопрос, блядь.)