Новые приключения Гулливера
Шрифт:
10
После разоблачения графа Икплинга я буквально купался в лучах признательности его величества. Меня принимали в лучших домах Тральдрегдаба, я мог свободно посещать королевскую библиотеку и королевский архив (в последнем, впрочем, не было никакого смысла — хотя в изучении лаггнежского языка я продвинулся довольно далеко, но все же не настолько, чтобы читать и писать на старом диалекте). Несколько раз маркиз Стальд по приказу короля показывал мне отдаленные уголки Лаггнегга, а однажды я посетил поселение струльдбругов и даже пытался побеседовать с этими жалкими, всеми отвергнутыми существами. Словом, я многое успел узнать о королевстве,
Спустя примерно два с половиной месяца Скойрик Туту известил меня о том, что через три дня из порта Клюмегниг в Японию отправится торговое судно «Цветок Тральдрегдаба» и что его величество уже известил судовладельца о том, что у него будет пассажир. Кроме того, Лаггунту XII милостиво соизволил оплатить мое пребывание на борту и снабдил меня рекомендательным письмом к японскому императору, слывшему чрезвычайно подозрительным властителем. Письмо запечатано было большой сургучной печатью, на которой красовался герб династии Лаггунту: монарх в кубической короне, помогающий подняться нищему. Маркизу Кайлишу Стальду король поручил сопроводить меня в порт и лично проследить за тем, чтобы все устроилось к моему удобству. Мой покровитель и друг принял это поручение с охотою.
Перед моим отбытием король дал мне прощальную аудиенцию, на которой я горячо поблагодарил его за участие — причем сделал это уже на вполне приличном лаггнежском языке. Лаггунту благосклонно принял мою благодарность и пригласил когда-нибудь вновь посетить его владения.
На следующий день мы с Кайлишем Стальдом должны были выехать в Клюмегниг. С вечера я принялся собирать дорожный сундук. Прежде всего я заново переложил все подарки, которые получил в Лапуте, Бальнибарби и Тральдрегдабе. Сверху положил я щедрые дары Кайлиша Стальда: удобное для путешествия платье, легкое и очень прочное, удивительным образом отталкивающее воду, и сделанные из огромных морских раковин башмаки, позволяющие скользить по льду и снегу с огромной скоростью. Рекомендательное письмо его величества я спрятал во внутренний карман дорожного камзола.
Утром, в ожидании его светлости, я решил еще раз пролистать свою записную книжку и сделать последние записи, касающиеся моих наблюдений за придворной жизнью. Я подвинул к письменному столу кресло, сел в него и заглянул в ящик стола, где хранил свои записи. Перелистав последние страницы, я остановился на незаконченном плане королевского дворца. Надо было надписать изображенные мною дворцовые помещения.
Перо закатилось вглубь ящика и, отыскивая его, я наткнулся на забытый мною кошелек, принадлежавший Аггдуггу Бриндрану. Тотчас же меня охватило чувство глубокого раскаяния: ведь я до сих пор не нашел времени вернуть несчастной вдове Бриндран деньги, переданные ей мужем. Решив попросить его светлость утром проехать мимо дома вдовы, я отложил его в сторону и вернулся к плану дворца.
Дворец лаггнежских королей представлял собой в плане правильную окружность, разделенную одной стеной строго пополам. Правую половину занимали королевские покои, левую — служебные помещения, как то: кабинет министров, большой и малый тронные залы, комнаты пажей, конюшни, казармы и прочее. Все они тщательнейшим образом были встроены в левую полуокружность дворца. Слева к общей стене лепились комнаты пажей, от них лучами расходились три галереи, оканчивавшиеся дверями.
Покончив с планом, я обратился к лежавшему на столе кошельку Бриндрана. Я вынул из него монеты и залюбовался блеском, игравшим в лучах восходящего солнца. Как я уже говорил, золотые монеты в Лаггнегге имеют одинаковый поперечник и отличаются одна от другой, во-первых, толщиною
Я подумал о том, как, должно быть, дорожил этими деньгами цирюльник. Обладая живым воображением, я отчетливо представил себе, как цирюльник получал жалованье, как он откладывал мелкую серебряную монетку достоинством в одну сороковую или двадцатую часть текреты, вздыхал, рассматривая ее. Затем прятал в укромное место. Как, собрав некоторую сумму, пересчитывал ее вечером, обменивал у менялы на золотую монету и клал эту единственную монету, плод полугодовой работы, в потайное отделение своего кошелька.
Жмурясь от проникавших в комнату солнечных лучей, я думал, как в последний вечер, накануне роковой церемонии, цирюльник ощупывал монеты, чтобы, в конце концов, накануне самого черного дня своей жизни, зашить их за подкладку кошелька и передать кошелек своей жене. Чтобы…
И тут расслабленное мое состояние вмиг исчезло. Я подскочил в кресле от внезапной мысли: все-таки что заставило цирюльника считать день торжественной церемонии его последним днем? По каким причинам, по каким признакам понял Аггдугг Бриндран, что граф Икплинг замыслил его убийство? И почему, если понял, не обратился за помощью к блиффмарклубу или же к самому королю, его небесному величеству Лаггунту XII?
Что-то смущало меня в этой истории, что-то тут было не так. Я рассеянно поглядывал на схему дворца, столь же рассеянно перебирал три монеты, словно играя в какую-то малопонятную игру.
Зачем-то поместил я их — одну рядом с другой — на план дворца, как раз по линии, изображавшей главную разделительную стену.
И тут, в ярком свете солнечных лучей, я заметил то, что ранее ускользало от моего взгляда: странной формы царапины на двух из трех монет. Они были невелики, но достаточно глубоки и, главное, не походили на царапины, остающиеся на монетах от частого обращения. Мне эти царапины сейчас показались неслучайными. Я поспешно достал из сундука уже спрятанную лупу и принялся с ее помощью изучать монеты.
Увиденное поразило меня. Кто-то (очевидно, цирюльник) нацарапал довольно глубокий крестик на монете в шестнадцать текрет. Его можно было принять за случайное повреждение, если бы точно такой же знак не был повторен на четырехтекретовой монете. И самое любопытное заключалось в том, что монета в восемь текрет поцарапана не была.
Отложив в сторону лупу, я откинулся на спинку кресла и глубоко задумался. Было ясно, что цирюльник не случайно нанес царапины на эти монеты. Он что-то хотел сообщить. Что именно?
Я смотрел на вытянувшиеся в одну линию монеты. В одну линию, справа от которой находились королевские покои, а слева — комнаты пажей.
И тут невыносимый ужас сковал мои члены, ибо то, что внезапно открылось мне, было поистине ужасным.
— Флости Тхотх был крепдринслинг, — прошептал я. — Именно крепдринслинг. Не просто встревожен, а необъяснимо встревожен. Граф Икплинг приказал ему отравить пыль перед самой церемонией, так что не это было причиной его волнения. Нет, необъяснимо встревожен, крепдринслинг, Флости Тхотх был по другой причине. Он увидел, какой смертельный, безумный ужас обуял цирюльника. Еще до того, как Аггдуггу запретили покидать дворец — якобы из-за необходимости подготовиться к церемонии лизания пыли. А уж когда он узнал еще и об этом запрете…