Новые русские
Шрифт:
— Как же! Вся Москва знает. Его, этого вашего Матвея Евгеньевича, потому и выпускали за границу по нескольку раз в год. Скрипач он средний, зато стукач талантливый. Его во всех оркестрах боялись. Василий умудрялся с ним поддерживать дружеские отношения. Сколько раз я возмущалась… — Элеонора делает паузу и надменно заявляет: — И сейчас возмущаюсь! Можете так прямо ему и передать. Я не боюсь… А Ласкарат уверял меня, что лучше свой, проверенный стукач, чем чужие. Я-то убеждена, что Туманов и самого Василия хорошо, где надо, закладывал. А потом в гости к нам напрашивался. Но я не
— Никогда в жизни! — чересчур театрально возмущается Макс. — Он женат на подруге моей бывшей жены… — и сам поражается своему вранью.
— Бедная Лиза! Как он ей изменял. Вы тоже изменяли своей жене?
Макс старается не глядеть в сторону хозяйки этого антикварного царства. Ему безумно хочется подольше сидеть и разговаривать с ней. О чем угодно. Лишь бы их беседа не прекращалась. Ему безразличны и Туманов, и Вера. Все мысли сконцентрировались на придумывании ответов, которые произведут на собеседницу благоприятное впечатление и не оборвут нить разговора.
— Нас объединяла наука. Я помогал писать ей кандидатскую диссертацию, потом докторскую. На остальное не хватало времени…
— Неужели вы так ее любили? С кем же вы сейчас?
— Один.
— И я одна… — печально вздыхает Элеонора.
Между ними возникает неловкое молчание. Так часто бывает, когда говорить уже не о чем, но хочется продолжить беседу. Каждый в поиске подходящей темы. Максу в голову совершенно ничего не лезет. Он боится одного — в любой момент она встанет и закончится их общение.
— Чем вы собираетесь их травить? Мне нужно знать, из-за аллергии на всякую химию.
Макс встает. С какой радостью он бы признался ей в полном неведении, рассказал бы о всепожирающем чувстве к ней, о собственной жизни, которую мечтает расстелить у ее ног. Он даже не в состоянии сейчас оценить ее внешность, хотя для этого стоит поднять глаза и посмотреть на сидящую рядом женщину. Он знает — она прекрасна… потому что единственная. Не притрагиваться к ней, не целовать, а просто присутствовать рядом. Все остальное у них уже было. Эти холеные руки с розовыми ногтями уже лежали на его бедрах, обнимали его торс, а занятые разговором губы уже дарили наслаждение. Нет, не наслаждение — счастье.
— Я про тараканов спрашиваю, — уточняет Элеонора, не понимая, почему он задумался.
— Видите ли, я — биолог. На науку государство денег не дает. Зарплата смешная. Вот и решил на основе экологически чистой разработки создать уникальный препарат.
— А вдруг он опасен для здоровья? — перебивает она. — Он имеет сертификат качества?
— Нет, — честно признается Макс. — Но гарантию я даю. Все-таки кафедра биологии. Моя разработка проходит апробацию в Америке.
— Ну, если там… В Нью-Йорке, действительно, много тараканов, — приведенное доказательство успокаивает Элеонору. Она встает. — Идите за мной, начнем с кухни. На ней целыми ордами гуляют. Хотите начать сегодня?
Макс мнется. Каким надоедливым становится вранье, когда в душе цветет любовь.
— Нет, в любой другой день. Мне просто посмотреть и прикинуть, сколько потребуется препарата.
Кухня — просторная. В центре
Элеонора терпеть не может посторонних в доме. Особенно всяких сантехников, ремонтников и прочих бытовиков. Она платит деньги Наде не для того чтобы принимать морильщиков тараканов. Да еще будучи в таком тяжелом психологическом состоянии. К тому же любые ее движения обостряют тупую боль внизу живота. Ей постоянно кажется, что по ногам течет кровь. Лучше всего лечь под одеяло, принять анальгин и попытаться заснуть. Об этом она мечтает и этого панически боится. Ибо уверена в мести Ласкарата. Как только она заснет, он явится и высосет из нее всю кровь. Степан, несмотря на все ее мольбы, взял и спокойно ушел. А ведь она позвала его для спасения. Получается, во много раз усугубила свое положение. Есть один выход — одеться и уехать к Нинон или к Таисье. Но на поездки по холодной грязной Москве совершенно нет сил. Элеонора садится за стол. Закуривает. Пока этот вежливый мужчина обдумывает, как бы побольше содрать с нее денег за каждого замученного таракана, она в безопасности. А что начнется, когда за ним закроется входная дверь? Какой ужас жить в центре Москвы, в охраняемом доме и дрожать по ночам, как осиновый листок…
Макс бесцельно разглядывает стены, карниз, мраморный подоконник, уставленный живыми цветами. Он готов дотошно обследовать каждый закуток этой огромной квартиры, лишь бы не заканчивалось их первое свидание… Пусть он почти не глядит на Элеонору, косым взглядом выхватывая движения ее рук и ног. Для него — она прекрасная дама. Образ, видение, мечта, вдруг воплотившиеся в реальную женщину в бирюзовом пеньюаре.
— Послушайте, вы, наверное, очень торопитесь? Вас ждут дома? — несколько нервно спрашивает Элеонора.
Макс ежится от ее намека. Конечно, сколько же ей терпеть его присутствие?
— Извините, я сам понимаю, что задерживаю вас. Скажите, когда мне прийти. Я живу один, мне все равно, — торопливо, смущаясь, объясняет он.
— Один? И никуда не торопитесь? Или к следующим клиентам спешите?
— Клиентам? — Макс не понимает, куда она клонит. — На сегодня вы у меня одна.
— В таком случае садитесь, я угощу вас кофе. Или хотите чего-нибудь посущественнее? Могу предложить гречневую кашу, — оживляется Элеонора.
Не ожидая его согласия, она быстро открывает холодильник и достает из него пластмассовые банки.
— Садитесь за стол.
Макс подчиняется. Тем более что его ноги стали совсем ватными и в любой момент могут непроизвольно согнуться в коленках. Элеонора деловито суетится возле плиты.
— Вам кашу поджарить или разогреть на пару? — спрашивает она и, не замечая его пожимания плечами, заливает холодную кашу водой, ставит на огонь. На соседнюю конфорку водружает кастрюльку, куда выкладывает из жестяной банки сосиски. Стараясь оправдать свое предложение, продолжает, не глядя на него: