Новый босс

Салах Алайна

– Я уже хочу домой, бро, – истерично сообщает Джо, со скоростью Флэша бросаясь к пассажирской двери. – Ты же слышал про Бонапарта.

– Быстро же осёл кинул свою дракониху, – комментирую я, с трудом разлепляя парализованный холодом рот. Захлопываю дверь и с облегчением откидываюсь на спинку дивана.

– Sheraton, – командует Добби с переднего сиденья.

Этот странный эльф мне определённо по душе. Чувствую, не скоро

я вручу ему носок.

Администраторша в отеле отлично говорит по-английски, но я предпочитаю притвориться глухонемым, перепоручая вопрос нашего заселения Юджину. В итоге они так долго и нудно переговариваются на русском, словно конкурируя с ленивцами из Зверополиса, что я начинаю терять терпение. Моя матрёшка бродит где-то в пределах досягаемости, а я торчу здесь, пока эти двое соревнуются в вежливости.

Нам с Добби выдают смежные номера, чтобы на случай непредвиденных хозяйских запросов я просто мог швырнуть ботинком в стену. Джо, по обоюдной просьбе, размещают в конце коридора, чтобы не ранил своими сладострастными стонами моё воображение, если вдруг произойдёт его желанная стыковка с Фионой.

– Я бы настоятельно рекомендовал озаботиться покупкой более подходящей одежды, мистер Гас, – говорит Юджин, когда мы втроём, наконец, поднимаемся в лифте на нужный этаж. – Судя по тому, что сейчас на вас надето, смею предположить, что вы предпочитаете брутальный кэжуал. Я бы мог подобрать для вас подходящие магазины, исходя из…

– Займусь позже, – обрываю я нудный монолог новоявленного Стефано Габбана. – Сначала мне невесту мою ненаглядную нужно увидеть.

Стоит мне представить, что в течение какого-то часа я смогу облапать матрёшку, член начинает твердеть, сердце колотится сильнее и во рту нездорово собирается слюна. Моя личная таблетка эйфории.

Мы разбредаемся по номерам, где я наспех принимаю в душ и переодеваюсь в новый комплект брутального кэжуала. Всю жизнь носил джинсы с толстовкой и не знал, что претендую на стиль. Сегодня выходной, а значит Сла-ва, скорее всего, мнёт круглой задницей кроватку дома. Нужно было всё-таки в её новый айфон программу отслеживания вживить для верности.

Чтобы не портить сюрприз, решаю позвонить маме-медведице. Знаю, что та ещё злится на отца за любовную депортацию, но я же, в конце концов, не виноват, что она так хреново сварила приворотное зелье.

Будущая тёща берет трубку чуть ли не с десятого гудка.

– Слушаю тебя, Гас.

Если

чутьё и слух меня не подводят, за её варварским произношением угадываются отголоски стервозности. Вообще, я к мамаше-медведице нормально отношусь. На фоне рассудительной матрёшки она, конечно, выглядит инфантильным ребёнком, но мне же с ней не жить. Я готов уважать её лишь за то, что двадцать четыре года назад она пожертвовала свою девичью честь папе Карло и подарила мне Славу.

– Здравствуй, Ирина, – приветствую её тоном идеального зятя. – Я уже час как в Москве, хочу сюрприз для Славы сделать. Она дома?

Повисает пауза, в течение которой медведица тяжело сопит в трубку, после чего переспрашивает:

– Ты в Москве?

– В Москве, – подтверждаю, демонстрируя чудеса выдержки. – Очень невесту свою хочу увидеть. Где она?

– У неё встреча с Егором, – с вызовом объявляет динамик.

Сюрприз, блядь. Да что же это за имя такое, при звуке которого у меня кровь в ушах шумит и руки начинают чесаться? И какого чёрта матрёшка с ним в воскресенье с утра пораньше чаевничать побежала?

– Где? – уточняю, изо всех стараясь не рычать от бешенства.

Кажется, Ирина своей женской интуицией считывает моё состояние, потому что её голос вновь становится вменяемым:

– Слава сказала, что они будут в I love cake на Патриарших.

Не помню, попрощался ли я с ней или нет, потому что очнулся, только когда уже сидел в такси. С матрёшкой я в полной мере хлебнул доселе неизвестный коктейль под названием «Ревность». Рвёт крючки почище Русского Чёрного, аж вены тлеют. Нет, я не думаю, что Сла-ва мне изменяет. Но всё же, какого чёрта она делает в воскресенье вдвоём с другим парнем?

В кафе я захожу с таким лицом, что улыбка у стоящей на входе администраторши стремительно вянет, а остальные любители тортов начинают глазеть на меня с опаской. Хотя, возможно, это от того, что они давно не видели придурка, одетого в ветровку в минус восемнадцать.

А вот кто не смотрит на меня, так это матрёшка и белобрысое чмо, сидящее напротив на неё. Сладкий, как задница Вилли Вонка, и улыбающийся так, словно его разбил лицевой паралич. Пока матрёшка активно жестикулирует, что-то ему объясняя, Шоколадная фабрика так пристально разглядывает её рот, что я мысленно обещаю себе при первой удачной возможности лишить его зрения.

Конец ознакомительного фрагмента.