Новый Франц Фердинанд
Шрифт:
– И как близко ты знаешь этого Филиппа? – спросил отец.
– Не слишком близко. Год назад он звал меня на свидание, но так вышло, что в этот день у меня были билеты на концерт, и я вспомнила об этом слишком поздно.
– О нет, – прервала ее соседка. – Только не говори, что ты его продинамила.
– Не совсем.
Яна зажмурилась, испытывая неловкость от воспоминаний.
– Дело в том, что он не оставил мне свой телефон, только е-мэйл для связи. Сказал, что на телефон он все равно почти никогда не отвечает. Когда он спросил, свободна ли я в следующее воскресенье, я была в костюме пастушки – он
– Пастушки?! – усатый мужчина поперхнулся очередной порцией пива.
– Я была на работе! И костюм был приличный. Когда мы попрощались, я вспомнила, что у меня билеты, и уже дома написала ему письмо с приглашением в этот день сходить на концерт.
– О нет, – Катя крутила головой из стороны в сторону.
– Но он не ответил. И не пришел на концерт.
– Почему ты не могла прийти на свидание и, объяснив ему все с глазу на глаз, отправиться на концерт вместе?
– Потому что концерт начинался раньше назначенного им времени!
Отец Яны не на шутку раздразнился:
– Да что же это за концерт такой важный? Или мне стоит спросить, почему он приглашал тебя на свидание на ночь глядя?!
Ну почему она не промолчала, когда увидела Филиппа на экране?
– Потому что он был очень занят. И теперь я понимаю, чем. Да и вообще, не в концерте дело! Я выиграла тогда билеты и отказываться от них ради… Это была бы не я.
Яна снова уткнулась в тарелку с едой, заставив остальных замолчать.
– Может, ты и права, – рассеянно проговорил отец.
– Странно, что он тебе не ответил. Хотя бы «нет, спасибо»? – сказала Катя.
Яна пожала плечами.
– Может, сменим тему? Вон, смотрите, наш президент победил кого-то в хоккей.
– Все-то он умеет! – отец хлопнул себя по коленке и открыл новую банку пива.
Ближе к полуночи, сытые и наговорившиеся вдоволь, они стали готовиться ко сну. Мать сказала Яне, что та всегда может на них рассчитывать и похвалила рисунок на недавно приобретенном дочерью постельном белье. Яна знала, что мама будет рассматривать мелочи ее быта, поэтому попыталась привести жилище в порядок. Место пустых коробок из-под быстрой лапши под раковиной заняли чистящие средства и пара резиновых перчаток.
«Не напрасно», – подумала про себя девушка.
Она уже прокручивала планы на завтрашний день и экскурсию для родителей по всем ее любимым местам Москвы, включая кондитерскую, где подавали самый свежий и легкий «Наполеон» в мире, когда услышала вопрос Кати:
– Ян, чисто интересно, какой у него был е-мэйл?
– Какая разница?
Кудрявая девушка почесала уставшую шею.
– Ну, а ты не думала, что он мог и не получить твоего письма?
– Не получил одно – получил другое. Я написала три. Во втором спросила, почему он не пришел, а в последнем зачем-то попросила прощения.
– И все же, назови мне адрес.
С деланным раздражением Яна открыла ноутбук и продиктовала смесь из букв и цифр. Спустя пару минут Катя победно кивала головой.
– Да.
– Что?
– Да, ты балда. Я знала об этом.
– Что не так?
– Это электронный адрес какой-то строительной компании в Ижевске. Почта юзера с именем Филипп зарегистрирована на идентичный адрес, но с тремя единицами на конце, а не с двумя.
– То есть…
– То есть, велика вероятность, что
– Вот же…
Яна почувствовала, как к лицу приливает кровь.
– Думаешь, он поверит, если я напишу ему и расскажу, что случилось? Прошло уже больше года.
– А тебе это нужно?
– Я не стану напрашиваться на свидание! Просто не могу не извиниться.
– Не знаю, но если он позовет тебя на концерт, – будь уверена, это не к добру.
7 глава
Похороны состоялись.
Я не могла подобрать никаких иных слов для этого события, так как большую часть дня провела в своих мыслях, а перед глазами была пелена. Связь с миром для меня ограничивалась звуками: резким стоном оркестровых труб, наводящими трепет молитвами, шорохом сотен ног, идущих на кладбище, всхлипыванием незнакомых матерей и голосами военных и чиновников.
Это все, что осталось. Это все, что, словно разноцветные куски пластилина, смешалось в единую мозаику непонятного темного и грязного оттенка.
Я почти ничего не ела две недели после гибели Филиппа. Мама, примчавшаяся в столицу менее, чем через сутки после истории с аэропортом, пыталась ненавязчиво вливать в меня бульон и подкармливать детскими порциями горячей пищи, от которой меня регулярно выворачивало наизнанку. Отец приехал через день после мамы и очень много извинялся, утирая бесконечные слезы. Он никак не мог уйти с работы, хотя весь цех знал о беде его дочери, руководство не смогло так быстро найти ему замену.
Я нисколько не обижалась на него, тем более, что именно эта ситуация помогала ему до сих пор сохранять за собой рабочее место, несмотря на возраст.
В нашем последнем разговоре Филипп был прав: я действительно не испытывала острой нужды в деньгах, но мне не хотелось бросать работу еще и потому, что зарплату свою я целиком отправляла родителям. Папа мог и не бояться сокращения, но я знала, что без своей профессии он гораздо быстрее состарится и растеряет уверенность в себе.
В конце концов, это я должна была извиняться перед родителями за то, что известие о Филиппе они узнали из новостей. Конечно, я и сама узнала об этом так же, но все-таки, на протяжении двух дней они обрывали все провода, а после смотрели по центральному телевидению как я плачу на груди у Егора Сергеевича, телефонный номер которого они отыскали незадолго до того, как я вернулась домой и связалась с ними сама.
Две недели, что они жили со мной, мама и папа старались не поднимать вопрос о том, что же именно делал Филипп на турецко-сирийской границе. Наверняка, они догадывались, что я и сама об этом ничего не знаю. Он никогда не распространялся о своей работе.
Чтобы не бередить мои раны, мама запретила отцу смотреть телевизор в моем присутствии. Не на шутку испугавшись за мое состояние, отец прилежно выполнял этот наказ, хотя я знала, каких усилий ему это стоило.
Когда я почувствовала, что, наконец, готова решать незначительные проблемы, я включила свой мобильный телефон. Одно за другим мне приходили сообщения с соболезнованиями, смски о пропущенных звонках, подавленные записи на автоответчике и просьбы дать интервью.