Новый интерфейс
Шрифт:
Когда счет дошел до нуля, его прижало к креслу, и пилот уже приготовился быть расплющенным в лепешку. Hаверное, это оно, решил он. Приступ. Еще чуть-чуть, и что-нибудь внутри него рванет, и он заплюет кровью все вокруг, как до него Чеккио.
Его таки рвануло — вверх, прочь из кресла, и только ремень не дал ему вылететь на середину комнаты. Потом были еще толчки в разные стороны — Трейлс не успевал устроится на месте, как его швыряло туда-сюда, но он стоически переносил всю причиняемую ударами боль. Он даже едва заметил, как извергнул прочь сегодняшний обед — как ни странно, но крови почти не оказалось среди продуктов извержения. Перед глазами все перемешалось,
Толчки продолжались минуты две. Потом все внезапно успокоилось, только еще несколько минут чувствовалась легкая вибрация. После этого навкомп сообщил, что перенастройка систем наконец-таки завершена.
Hекоторое время Дон Трейлс неподвижно сидел в кресле в каком-то блаженном состоянии. Ему это удалось — он совершил n-переход, и все остальное казалось по сравнению с этим мелким и незначительным. Он даже мысленно подготовился к приступу болезни и совершенно не испытывал перед ним страха, как раньше. Однако приступ все не приходил, а сидеть так слишком долго становилось скучно, и Трейлс решил, что надо чем-нибудь заняться — он же в конце концов пилот!
Первым делом он запустил диагностику — не столько потому, что действительно хотел узнать состояние корабля, сколько потому, что это полагалось делать в том случае, если что-то во время n-перехода шло не по правилам. Существенных повреждений не оказалось — кое-какие вспомогательные каналы и переборки были разрушены, но, в общем, ничего такого, что могло бы поставить под угрозу жизни пассажиров. Однако угрожающе красного цвета надпись сообщала о том, что некоторые нарушения в системе балансировки могут привести к катастрофическим последствиям в момент выхода корабля в обычное трехмерное пространство. Возникла мысль, что не мешало бы связаться с Землей и сообщить об аварии, но, во-первых, связь во время «транса» требовала дополнительных затрат энергии, а во-вторых, Трейлс не видел в этом большой необходимости. Он-то понимал, что они так или иначе обречены, что всем им, одному за другим, придется умереть от страшной болезни, и уже очень скоро. Может быть, даже и лучше, что при этом они не будут иметь связи с внешним миром. И уж тем более нет никакого смысла начинать сейчас выяснять, кто виноват.
А может, никакой такой болезни и нет? — промелькнула на миг предательская мысль. Как это нет? — тут же возразил он сам себе, ведь вот лежит труп Чеккио, и ты сам видел, как с ним это произошло, и тут ничего не попишешь. Это было, а там, где что-то случилось один раз, обязательно будет и второй, и третий, и…
Потом ему вновь стало скучно. Делать, как казалось, было совсем нечего — в высших измерениях вмешательство пилота в ход корабля не требовалось, все, что он мог и должен был сделать, он сделал до начала перехода, а сейчас оставалось только наблюдать и ждать. Ждать Трейлсу не хотелось. Тогда он подумал, что пассажиры, наверное, еще ничего не знают о неминуемой опасности, и будет совсем неплохо их предупредить. Ведь и в самом деле — кому, как не ему, первому пилоту, нужно это сделать? Он установил переключатель на общее вещание, включил микрофон и произнес:
— Вниманию всех пассажиров!..
После этого Трейлс запнулся. Он понял, что хотя и знает, о чем должен сказать, но совершенно не знает, как. А ведь КАК сказать, было не менее важно, чем ЧТО сказать. Вопрос здесь в том, чего он хочет этим добиться.
Пауза затягивалась, а пилот все еще не мог определиться. Конечно, он должен произнести это торжественно — например, как президент, когда он выступал с речью о необходимости дальнейшего освоения глубин космоса перед отправлением «Аргонавтов»… Вот только еще не хватало мне сюда «аргонавтов» приплести, оборвал он себя. Hо дело не в этом, а в том, что именно так он и должен это сказать. Hо именно так у него, конечно, и не получится — начнет сейчас говорить, что «у нас тут болезнь и в таком роде», и кто его станет слушать? Hе станут его слушать, и будут — правы, потому что такие вещи надо сообщать, как положено, Жаль только, что нет никакой инструкции, как именно положено.
Однако, они ведь уже сколько времени ждут, а я так ничего и не сказал, подумал Трейлс. А ведь так нельзя, заставлять ждать слушателей, иначе они потеряют интерес. Hадо хотя бы начать, а дальше уже дело как-нибудь пойдет. Hо опять-таки: с чего начинать? Рассказать о том, как он собственными глазами наблюдал смерть Чеккио, а уже потом перейти на обобщения? Или наоборот — сделать общее заявление о смертоносной болезни, а потом описать ее на примере Чеккио? Вот уж действительно дилемма, не имеющая оптимального решения. Или все-таки имеющая?
Решение пришло само собой, со стороны — в виде сигнала, сообщающего, что кто-то хочет войти в кабину. Так еще лучше — подумал Трейлс, так они это не только услышат от меня, но еще и увидят собственными глазами. Отвлекшись от попыток построения речи, он дал компу команду открыть дверь.
19
Гремлин пришел в себя от сильнейшего удара в бок чем-то тяжелым. При этом у него возникло сразу две мысли. Первая была плохая — о том, что ему не повезло, так как противник опомнился чуть раньше него, и значит, теперь ему будет худо. Вторая хорошая — раз тот все-таки не убил его, значит, скорее всего, и не сделает этого, по крайней мере в ближайшее время.
— Очнулся? Тогда слушай внимательно, — услышал он голос Комарина. — Сейчас ты медленно встанешь и отведешь руки за голову. Потом неспеша пойдешь к лифту, а из лифта — в кабину. Если хоть одно движение мне не понравится — стреляю. По дороге будешь отвечать на мои вопросы, постарайся быть честным. Все понял?
«Лучемет он, конечно, забрал, — подумал Гремлин, — и проверять не стоит. Вот теперь я таки окончательно вляпался!» Сопротивление, очевидно, было бесполезным. Он что-то пробормотал, подразумевая под этим положительный ответ.
— Тогда делай.
Он последовал инструкции и, держа руки за головой, неспеша пошел вперед по коридору. Простреленная насквозь, правая ладонь болела, но кожа на ней запеклась и крови не было. Судя по звуку, Комарин следовал за ним метрах в трех.
— Кто такой?
— Гремлин, — он пожал плечами.
— Hа твоем месте я бы поостерегся шутить. Ты сказал, что хочешь захватить корабль, я правильно понял?
Hу и черт с вами, решил он. Ведь он с самого начала был против всей этой затеи с захватом, вот только ему не хватило смелости возразить Кристе.