Новый Мир (№ 1 2006)

Журнал Новый Мир

И вовсе не было это некрасивое растение — я его любил.

Но и еще раз я вернулся домой — в квартире был настоящий мороз, как в блокаду. От порыва ветра распахнулось целиком окно. В кране сталактитом замерзла вода. Алоэ был совсем, навсегда уже мертв.

Недавно у меня за окном появилось самосевное деревце. Я так обрадовался, будто алоэ меня простил, будто душа его переселилась ко мне, но на всякий случай за окно.

Когда ты обнаружишь, что у тебя в буфете уже не осталось ни одной серебряной ложки, то задумаешься, не в силах оскорбить никого

подозрением, то есть подозревая всех. Потому что обидно. Ты с детства помнил каждую ложечку наизусть, то есть назубок. Назубок ты ее помнил — ее и дарили «на зубок». Как же забыть! На ней было выгравировано «27 IX 1902» — на зубок отцу, она досталась мне, я хотел передать ее сыну, и вот ее нет… Во что она превратилась? В лом серебра, на вес, хорошо, если на бутылку хватило. А чем она была? Фамильной ценностью. Вор ворует не вещь — он ворует ценность, превращая ее в стоимость. Куда девается разница? И какой Маркс ее учтет… Что уж тут говорить об интеллектуальной собственности! Почему с моей полки исчезают только книги, которые дороги лично мне, а более ценные продолжают пылиться? Кому мог понадобиться Дорогавцев?!

Наверное, эти люди любили меня, кто у меня это с… украл, не напрашиваясь или не надеясь на взаимность. Зачем им иначе вещь, одному мне дорогая?

А. Битов.

19 августа 2005, Сиверская.

 

4. Гибель пушкиниста

 

«Prologue

 

Я посетил твою могилу — но там тесно; les morts m‘en distrai<en>t8 — теперь иду на поклонение в Ц.<арское> С.<ело> и в Баб<олово>.

Ц.<арское> С.(ело)!.. (Gray) les jeux du Lycбee, nos lecons… Delvig et Kuchel<becker>, la poбesie9 —

 Баб<олово>».

С этого бы следовало начинать А. Боберову его список…

Поскольку я привел здесь послание А. Боберова лишь в «личной», содержательной его части, опустив обширный комментарий, оправдывающий, с его точки зрения, вмешательство в пушкинский текст (не говоря о пушкинистике), то свой комментарий я решил построить на основе цитат из комментария А. Боберова. Пусть он будет, раз уж он так настаивает, теперь Р. Ро­бберов. Чтобы получилось подобие диалога.

 

Битов. Пушкинское хозяйство было очень упорядоченным. Он хранил в памяти все слова, которые употребил. Он возвращался неоднократно и к замыслу, и к неоконченному тексту. Мог и дописать. Мог и воспользоваться, вставив в надлежащий контекст (так было со стихами импровизатора в «Египетских ночах» или с заброшенным «Вадимом» во вступлении к «Медному всаднику»).

Так и «Prologue» нависает предшественником всего «цикла», а осуществляется лишь в его конце.

Робберов. Дата «Пролога» слишком размыта, чтобы я мог пристегнуть его к «циклу», хотя я читал у М. Алексеева, что он ведет напрямую к «Кладбищу».

Б. Не так уж и размыта. Раскройте «Летопись жизни и творчества»…

Р. Все они слишком не подробны.

Б. Достаточно

подробны (снимает с полки IV том «Летописи») . Раскройте 1836 год, кажется, апрель…

Р. Ух ты! Никогда не видел такого… Правда, апрель. Дата с 17 по 27… (читает) : «Во время одной из прогулок по городу Пушкин посещает могилу Дельвига на Волковом кладбище и, вероятно, в те же дни делает запись об этом» — «Пролог». Да, если в апреле 1836-го, то можно было бы начать и с этой записи… но слишком тогда все уж закольцовано в его судьбе. Вы же сами были против такой предопределенности, когда сочиняли свое «Предположение жить». Кстати, если цикл «Пасхальный», когда была в 1836-м Пасха?

Б. Не помню. Ранняя была Пасха. Да вы перелистните назад…

Р. (окончательно не выпуская «Летопись» из рук). О Господи! «Март, 29. В 8 часов утра, во время пасхальной заутрени, после длительной и тяжелой болезни скончалась Н. О. Пушкина». Так это же его мама!

Б. И Пушкин всю ночь просидел у ее постели.

Р. «Март. 26… 29. Уже с 26 марта стало ясно, что жить Н. О. Пушкиной остается считанные часы… Видимо, с утра 27 марта Пушкин, оставив все дела, почти безотлучно находился возле матери». Черт! Почему у меня не было этой книги! «Грустен и весел, вхожу я, ваятель, в твою мастерскую…» 25 марта. Какая сила предчувствия!

Б. Тут вы правы: у Пушкина все начинается раньше, чем происходит.

Весело мне. Но меж тем в толпе молчаливых кумиров —

Грустен гуляю: со мной доброго Дельвига нет…

Р. Значит, это еще и до «Пролога»! Значит, я зря не включил «Художнику» в «Страстной цикл». А ведь так хотел…

Б. Что бы вы тогда делали, так уверенно ставя под номером I «Напрасно я бегу к сионским высотам…», переставили бы его под номер V?

Р. Нумера V не отдам!!! Ну, поставил бы «Напрасно…» после «Пиндемонти», как недописанное, к которому он собирался вернуться.

Б. (иронически) . Куда там Пушкину до вас… Кстати, не вы первый назначали «Напрасно…» именно первым номером. Задолго до вас это делал еще Сергей Бочаров. К тому же вы его дописали, чтобы оно перетекало в «Молитву». Кстати, у вас там наблюдаются ошибки, которых Пушкин никогда бы не допустил.

Р. (обиженно). V сначала был у меня много лучше. Но потом я выверил каждое слово по «Словарю языка Пушкина», и оказалось, что многих моих слов у Пушкина нет вообще.

Б. Например?

Р. Представляете, нет даже слов пейзаж и ландшафт.

Б. А что же есть?