Новый Мир (№ 1 2006)
Шрифт:
Р. Какая обезьяна??
Б. Проскочите сто восемьдесят стихов и наткнетесь.
Р. «Дай мне побольше пожить, дай мне долгие годы, Юпитер!» Тут никакого Зевеса …
Б. Наверно, Юпитер не влезал у него в строку.
Р. И он мог себе это позволить?
Б. Он мог. Особенно когда ему не хотелось, когда стеснялась его свобода. В цензурных правках это особенно видно. Ему становится все равно.
Р. Зачем
Б. Ему нужен был не Ювенал, а Козловский. Пушкин нуждался в нем как в сотруднике «Современника». Пушкин его весьма уважал как просвещенного европейца. Он вообще умел восхищаться превосходством других во всем, кроме того, в чем не было ему равных… Он и царем, и Дантесом восхищался. И знаете, за что? За красоту и рост. Вот потому и пошел на жертву… Ее легче было приносить Козловскому, чем обществу. Споткнулся на обезьяне … Так что ваша идея понимать эти два огрызка как единое целое очень правильная.
Р. (продолжая копаться в Ювенале). Правда, вам понравилось?.. А вот и обезьяна! Но в стихи она не попала…
Б. Ну, черновики-то вы могли посмотреть. Там она и у Пушкина водится.
Р. Почему вы зациклились на ней?
Б. Это не я… еще в лицейском «Автопортрете»… вообще, если просмотреть его автопортреты, многое проясняется в его интересе и раздражении при переводе Х сатиры. Он выхватывает из этого водопада именно про старость и уродство.
У него есть автопортреты и в виде лошади, и в виде обезьяны… стариком он себя рисует уже с 23 лет, несколько раз, вплоть до увенчания лавровым венком а-ля Данте, где уже почти нет иронии, как и в «Памятнике». Сейчас бы это обозначили как комплекс, тьфу! Взгляните сами.
Р. (впиваясь в раскрытый том полного собрания). Вот! «Мартышка старая… которая в лесах Табраци, / Кривляясь, чешется...». А я думал, что это черновик напечатан, раз не окончен и слова пропущены…
Б. Конечно, нет. Это то, что отобрано из вариантов как последний слой.
Р. А кто отбирал?
Б. Текстологи.
Р. Звучит похоронно. Но тут же много лучше и живее!
И в русские стихи неопытный поэт
Переложить его тебе я дал обет.
Я правильно вычеркнул! «Стихи — стихами», куда это годилось… Каких мук мне стоило вычеркнуть пушкинское слово! Даже в выборе названий царит полный произвол! Кто же имеет право на предпочтение??
Б. Тот самый профессионал. Тот, кто знает всё.
Р. (ехидно). Всё?? Хорошо вам! У вас всё на полке.
Б. Я как раз не…
Р. Разве профессионал — это право?
Б. Тот, кто имеет право, тот и профессионал.
Р. Разве могут быть права на Пушкина?
Б. Как не было их у него при жизни, так не стало и после смерти.
Р. Что за циничную чушь вы несете!
Б. Сожалею. У всех только лучшие намерения. У Пушкина и у Козловского в том числе. Но Пушкин —
Р. Любое общество?..
Б. (вставая в позу). Любое. Оно обязано низводить все до своего уровня, то есть опускать . Оно, как и демократия, бывает лучше или хуже, но свободы оно допустить не может. Чернь не способна признать что-либо выше себя. Что знает она про себя?.. Она скрытна и потому слишком обидчива и подозрительна. И взгляда на себя со стороны не простит. Не простит НЕпринадлежности к себе.
Р. (надув губки) . Не ясно выражаетесь. Я знаю, что чернь — это не только народный промысел…
Б. Вот именно — только не народный . Пушкин очень хорошо слышал разницу, чутко разделял понятия толпы, народа и черни. Вот вам и вся пресловутая роль поэта в России . Поэт — это личная свобода, то есть он НЕдопустим . Что может вызвать большую зависть, чем свобода и независимость?! Иначе никак не объяснить их чудовищные судьбы. Кто их убил? Третье отделение? КГБ?? Что это они так хорошо в поэзии разбирались, что самых лучших выбирали? В пользу никогда не доказанных версий именно убийств, а не самоубийств поэтов как раз то и говорит, что с ними ничего больше нельзя было поделать. Они слишком БЫЛИ в этой жизни. Кто таков? откуда взялся! Вдруг ЕСТЬ. Есенина или Маяковского уже нельзя, невыгодно было посадить. Мандельштам — мог самоубиться, но — «прыжок, и я в уме» — не самоубился, а продолжал нарываться. Его можно было посадить как поэта более элитного, так же как и обэриутов, как и Заболоцкого… А эти для них рангом не вышли, не в том звании. Не в поэзии же они разбирались!
Р. Ну, вы распетушились!
Б. Может быть. Год Петуха как-никак. Год Победы. Кого над кем? Ничтожность Мандельштама, с их точки зрения, расходилась с его значением, а этого нельзя простить! Нельзя простить, что человек такой, вот суть черни. Кстати, приняв ваши упреки во внимание, я заглянул-таки в планы собственных сочинений, составленные Пушкиным… изумительно! В последнем собрании стихотворений первый раздел «Подражания древним», а следом — «Чернь». И никто до сих пор не подумал (не решился?) издать хоть один раз сборник по его собственному списку, с такой аристократической дискриминацией. Лучшим пушкинистом оказался Хрущев… я люблю эту историю. Будто, когда его погнали, у него появилось время почитать. Так читал он солженицынского «Теленка», пряча от цензуры Нины Петровны под подушкой… дошла очередь и до Пушкина: все Пушкин да Пушкин!.. — решил проверить. Почитал, почитал… не понравилось: «Не наш поэт… Я Есенина и Твардовского предпочитаю. А Пушкин какой-то холодный, аристократический». Блеск! Вот Никита оказался не пошляк — сказал, что чувствовал. Раз уж, как вы иронизируете, Роберт, у меня все под рукой… загляните в «Словарь языка Пушкина» на Пе — пошлость.