Новый Мир ( № 10 2013)
Шрифт:
Юра истолковал Надино молчание по-своему. Он решил, что Надя не называет адрес мужа, потому что до сих пор любит его и опасается, как бы Юра случайно не зашиб подлеца насмерть. Он стал уговаривать Надю, чтоб она хотя бы намекнула, где проживает негодяй. Надя молчала. Юра пообещал, что не станет сильно бить этого сморчка. Надя в ответ покачала головой.
Юра устал гневаться и прилег на диван. Надя заварила ему чаю, положила в тарелку песочного печенья и принесла угощение на подносе. Юра смотрел на сестру отрешенно. Он выпил чаю, съел пару печений и устроился на диване поудобнее.
— Устал? — спросила Надя.
Юра ничего не ответил. Гнев прошел. Среди прочего он подумал, что Надин муж довольно крупный лось и еще неизвестно, кто кому набьет морду.
—
Надя промолчала, и Юра подумал: значит, изменяла. Надя сидела рядом на табурете и гладила его по голове, вспоминая те времена, когда ей было шесть, а ему два. Она точно так же сидела на стуле возле его кровати и по слогам читала ему сказку, а он лежал на кровати и смотрел в потолок, по которому бегали огни ночника. Юра тогда думал, что огни — это разноцветные глаза чудовищ, которые следят за ним, и если сестра уйдет, чудовища немедленно накинутся на него и сожрут. Поэтому он требовал, чтоб сестра читала ему постоянно. Надя нежно ерошила ему волосы, и он засыпал. Около полуночи со смены возвращался отец. Шестилетняя Надя готовила для него чай и бутерброды с колбасой и сыром. Отец наблюдал за своей не по годам серьезной дочерью и удивлялся, как она похожа на мать и как быстро переняла ее привычку поправлять упавший на переносицу локон, и как смешно морщится, когда пьет что-нибудь горячее. Надя любила отца беззаветно и безотчетно, а Юре хотела заменить умершую мать. Юра считал сестру дурой, потому что она слишком добрая. Однако он ходил за ней по пятам, полагая, что чудовища разбегаются, когда видят ее. Юра всю жизнь боялся чудовищ, а также хулиганов. Он никогда не дрался, хотя нередко грозился, что набьет кому-нибудь морду, но если тот, кому он хотел набить морду, являлся к нему с визитом, мгновенно прятался за спину сестры и сыпал оттуда оскорблениями. Когда сестра уехала учиться в соседний город, Юра стал проводить больше времени перед телевизором. Телевизор, по мнению Юры, отгонял чудовищ не хуже сестры. По крайней мере, Юра во время просмотра телевизора не думал о чудовищах. Со временем он прекратил думать не только о чудовищах, но и обо всем остальном. Отец, видя состояние Юры, ничего не делал. Он не любил сына, потому что его жена умерла, когда рожала этого худощавого мальчишку со злыми глазами. Юра закончил школу и поступил в ветеринарный. Не сказать, что он хотел там учиться, но надо же было как-то косить от армии. На занятия он ходил редко, надеясь, что отец купит ему сессию. В конце ноября он узнал, что Надя разошлась с мужем. Позднее до него дошли слухи, что во время размолвки муж нанес ей несколько ударов по голове и в живот. В то время Юра встречался с одной симпатичной барышней. Он решил, что месть Надиному обидчику подождет. Он бы вовсе забыл о мести, но отношения с барышней не заладились, и Юра, пылая от гнева, примчался к сестре. Теперь он жалел, что приехал. Грустное Надино лицо навевало на него тоску. Он повернулся к Наде спиной. Надя погладила его по голове.
Ты мне как будто не родная, сказал Юра тихо. Надя не ответила. Юра начал ее оскорблять, надеясь, что Надя что-нибудь скажет в ответ, но Надя ничего не говорила. Юре показалось, что ее уже нет рядом; может, она ушла, а за его спиной стоит чудовище, готовое перегрызть ему горло. Бледный от страха, он повернулся и увидел Надю. Надя улыбалась.
— Ложись спать, — сказала она. — Если хочешь, спи на диване, а я лягу на кровать.
У Юры слипались глаза.
— Завтра я обязательно поколочу твоего бывшего, — пообещал он.
— Непременно, Юрочка.
— Он у меня получит!
— Конечно, родной мой.
Юра уснул. На следующее утро он проснулся ни свет ни заря и уехал домой. Был воскресный день, на улице шел снег. Надя лежала на кровати и ни о чем не думала. Отопление не включили, было зверски холодно. Надя оделась и вышла из общаги. Под ногами скрипел снег. Деревья стояли белые. Автомобили месили колесами бурое тесто дорог. Всюду царило оживление. Надя прогулялась по парку, насыпала птичьего корма в кормушку, затем подождала у скамейки в парке, но Меньшов не пришел, потому что, как и прежде, был мертв. Надя направилась к публичной библиотеке. Странный молодой человек с фотоаппаратом сидел на бетонной тумбе и что-то разглядывал в объектив. На нем была красная шапка с помпончиком. Надя подошла к нему вплотную и дернула за помпончик. Фотограф опустил фотоаппарат. Надя спросила: это вы пристаете к девушкам с непристойным предложением? Я, смущаясь, ответил фотограф. Щеки его порозовели. Больше спрашивать было не о чем. Они пошли в кафе. Фотограф пил горячий
— Как вас зовут? — спросила Надя.
— Рома, — ответил фотограф. — А вас?
— Меня — Надя.
Какое красивое имя, хотел сказать Рома, но ничего не сказал, потому что испугался, что его слова прозвучат неискренне. Надя, не услышав шаблонного «какое красивое у вас имя», решила, что Рома — большой оригинал. Подошла официантка, постояла немного, сжимая в руках блокнот, и ушла, не дождавшись заказа. Рома от смущения теребил пальцем мочку уха. Надя мечтала об искреннем разговоре, но ничего не говорила, чтоб не допустить в словах фальшивую ноту. Рома боялся того же самого и поэтому молчал. Однако он не хотел расставаться с Надей и для этого пил горячий шоколад медленно, едва прикасаясь обветренными губами к чашке. Надя же подумала, что Рома пьет так медленно, потому что у него не хватает денег, чтоб заказать еще одну чашку. Она подозвала официантку. Официантка подошла. Надя почему-то испугалась и прошептала официантке: «Простите, я ошиблась». Рома, видя Надино смущение, сам смутился еще больше. Чтоб чем-то занять руки, он сунул их в карманы. Надя поправила локон-пружинку.
— Вы часто здесь бываете? — спросил Рома.
Надя не ответила, потому что мысленно готовилась к следующему вопросу Ромы и подбирала под него остроумный ответ. Рома, не дождавшись ответа, больше ничего не спрашивал. Горячий шоколад кончился, и он с тоской разглядывал гущу на дне чашки. «С самого начала было ясно, что это пустая затея, — подумал он. — Есть люди, которые отталкиваются друг от друга, как одинаково заряженные полюса магнита». Поняв, что с Надей ему ничего не светит, Рома оживился и начал рассказывать о прошлом. Оказывается, в прошлом он был моряк. Надю заинтересовала Ромина история, но чтоб не показать себя легкодоступной девушкой, она фыркнула: «Как скучно». Рому задели Надины слова, но он не замолчал, наоборот: стал рассказывать о прошлом погромче. Оказывается, он побывал и в Италии, и в Греции, и в Испании.
— Подумаешь, — сказала Надя.
Рома показал Наде фотоаппарат.
— Нелепая штуковина, — пробормотала Надя, с восхищением разглядывая объектив.
— Объектив заказывал в С.-Петербурге, — похвастался Рома.
— Делать вам нечего, — поморщилась Надя.
— Я занимаюсь искусством, — возразил Рома.
— Рисовать бы лучше научился, — заявила Надя. — Каждый, купивший зеркалку, мнит себя великим фотографом.
На самом деле ей нравилась Ромина целеустремленность, но чтоб этот человек не счел ее банальной, она продолжала колоть его в уязвимые места. Рома хлопнул ладонью по столу:
— Да вы издеваетесь?!
— Было бы над кем, — бросила Надя. — Ну что уставился? Иди дальше приставай к девушкам.
— Я не приставал! — закричал Рома. — Это для искусства! Я искал свежую струю!
— Знаем мы вашу струю, — заявила Надя, — навидались ваших струй.
Рома задохнулся от возмущения. Ему хотелось кого-нибудь треснуть, например Надю. Надя приблизила к нему лицо: большинство из вас тупо хочет фотографировать голых девушек, причем на халяву, но вам отказывают, и вы заканчиваете тем, что вывешиваете снимки своего «хозяйства» на сайтах знакомств. Рома так и сел. Надя прикрыла рот ладонью. Простите, прошептала она, не знаю, что на меня нашло. Ничего страшного, глухо произнес Рома, я вполне понимаю ваши чувства. На улице так холодно, пробормотала Надя (она была пунцовая от стыда): давайте выпьем водки. Согласен. — Рома кивнул. Ко мне сегодня брат приезжал, наговорил мне гадостей, объяснила Надя, поэтому я такая взвинченная. Ох уж эти родственники, посетовал Рома. Вы правы, Надя, правы абсолютно во всем: я — ничтожество.
— Не будем так категоричны, — сказала Надя. — Вы же хотите измениться?
— Я ничего не хочу. — Рома опустил голову. — Раньше я хотел фотографировать старые здания, но теперь ничего не хочу.
Надя прищурилась:
— Знаете, Рома, у меня есть на примете несколько старых домов. Давайте пойдем и сфотографируем их.
Рома не слушал ее. Он мечтал о новом штативе для фотоаппарата.