Новый Мир ( № 10 2013)
Шрифт:
Сквозь жанр
Дмитрий Новиков. В сетях Твоих. Петрозаводск, «Verso», 2012, 284 стр.
В рассказах Дмитрия Новикова все настолько на своих местах, что на первый взгляд повода для разговора нет вовсе. Новиков — опытный писатель, автор нескольких книг — выпустил очередной сборник рассказов, которые, как и прежде, посвящены его любимой теме — Русскому Северу. Вряд ли найдется автор, более искушенный в этой теме, в связи с чем гадать, ошибся ли где-то Новиков в деталях или нет, по меньшей мере, странно.
Сам писатель во включенном в книгу интервью говорит: «...пишу все же для обычных читателей. И мне будет неудобно,
Сборник открывается рассказом «Глаза леса». Любопытно, что этот текст фигурирует в коллективном романе «Шестнадцать карт» («Урал», 2012, № 1) как вторая глава. В этом романе «Глаза леса» играют особую роль: после первой главы, завязывающей определенную интригу и сюжет, появляется часть Новикова, которая никоим образом не продолжает первую линию, а вводит самостоятельную вторую. И четырнадцать других авторов, один за другим сочинявших роман, на протяжении остального пространства текста пытаются (небезуспешно) свести два сюжета воедино. Для погружения же читателя в «мягкую» книгу Новикова рассказ идеален — там есть все, что нужно, — и северная природа, и приключения двух приятелей, и размышления современного человека, впервые оказавшегося на Севере, и немного мистики, и открытый финал (следствие «романного» происхождения текста). Второй рассказ — «Куйпога» — видится самым удачным в книге: в нем нет ничего лишнего, он недлинный, в нем есть не только Север, но и отношения людей, что важно, — без географической привязки. На север едет обычная пара — он и она, мужчина и женщина. И говорит мужчина не о природе, а о вещах простых, хотя и не примитивных, — о современных нравах, о жлобстве, о безграмотности, а девушка сидит и печалится, что он толкует не о любви. И любовь тут показана красиво и правдоподобно: «Когда он увидел ее впервые, то поразился стремительности, какой-то воздушности всех движений. Окружающие люди, события — все вокруг казалось застывшим, словно погруженным в желейную дремоту. Ему сразу представилось тонкое деревце под напором ветра, как оно гнется к земле почти на изломе, но вдруг выпрямляется при малейшем ослаблении, рассекает сабельным ударом тугую тягомотину, чтобы потом снова клониться, сгибаться из стороны в сторону, отчаянно трепеща листвой, и вновь упрямо и чувственно бросаться навстречу жестокому потоку». Север же, Белое море и прочие красоты возникают далеко не сразу и как нечто если не второстепенное, то точно — не заглавное, хотя и неотъемлемое (прекрасный финал рассказа — возвращение моря после сильного отлива, который и называется куйпогой — невозможен в иных обстоятельствах).
А вот с третьего рассказа и дальше что-то начинает повторяться из рассказа в рассказ. Да, сюжеты разные, характеры и темпераменты тоже разнятся (хотя и не особо), но, где притчевые Жолобков и Иван (рассказ «Жабы мести и совести» — очередная трактовка темы Каина и Авеля), там же и сугубо «земной» рассказчик из повести «Строить!», неторопливо и подробно описывающий возведение своего дома в одной из карельских деревень. Да, у Новикова все обстоятельно, компетентно и солидно. Но вот как раз это-то и создает главную проблему книги. Ощущение легкой усталости и скуки от текста возникает из-за чрезмерной предсказуемости, а она, в свою очередь, — следствие, вероятно, полного погружения автора в свою тему. С учетом того, что перед нами не роман, а сборник рассказов, восприятие однородной тематики только усложняется. Книге не хватает неожиданных поворотов, резких разрывов. Сюжетных ли — внешних, эмоциональных ли — внутренних, но не хватает.
Нам обещан Север — и нам его дают. Со всех сторон и во всех аспектах. Мы начинаем читать очередной рассказ и сразу понимаем, о чем и о ком пойдет разговор. Современный человек, уставший от «большого» мира, оказывается на Севере, и там, через общение с природой, пытается справиться со своими проблемами. (Конечно, не все так просто: и Новиков себе как бы противоречит, заявляя в одном рассказе: «Не ходите, дети, в Африку гулять. Езжайте лучше на Русский Север!», а в другом предостерегая: «Не езжайте, дети, просто так на Север».) И поэтому-то «Куйпога» и выделяется: история взаимоотношений
Такую предсказуемость сложно поставить Новикову в вину — его неоспоримое право писать о том, что ему интересно. Даже самые захватывающие сборники сложно воспринимать целиком — читая любимые «Приключения Шерлока Холмса», надо строго выдерживать дозировку, иначе быстро надоест. Да и Чехова, конечно, не стоит читать много за один присест.
Осмелюсь предположить, что всем рассказам Новикова не хватает сквозной темы или героя. Рассказы о Холмсе потому и увлекают, что они о гениальном сыщике, который, если полюбился читателю, будет интересен во всех ситуациях и положениях (которые тоже во многом похожи). Или подойдем поближе к нашему времени (и Новикову) — бабелевская «Конармия». А еще ближе — «Царь-рыба» Виктора Астафьева. В первом случае «что-то общее» — это герой-рассказчик на Гражданской войне, во втором — Енисей. Казалось бы, у Новикова это общее тоже есть — Север, Белое море. Есть, но... нет. Если взять пять рассказов пяти разных писателей о Москве, они не составят единого цикла. Это будет именно сборник. Вряд ли Новиков задумывал «В сетях Твоих» сразу и целиком. Скорее всего, один рассказ писался за другим, и в какой-то момент качественного материала набралось на книгу — вот она и появилась, но получилось не так хорошо, как могло бы.
Выше было сказано, что у Новикова все на своих местах и в целом «все хорошо». Но вот хорошо ли это? Иногда ошибки и промахи создают ощущение живого движения. Иначе создается впечатление фонограммы — вроде певец выглядит на сцене эффектно, но работает-то не по-настоящему, не вживую. Трудно оступиться, топчась на месте.
«В сетях Твоих» — уже четвертый сборник рассказов Дмитрия Новикова. На этом уровне он все давно уже доказал. Не ступая на скользкую тропку определений («новый деревенщик», «неореалист»), ограничусь констатацией, что авторов с таким опытом и чувством слова в современной российской литературе мало. Возможно, пришло время для более крупных форм и принципиально иных высказываний, где Новиков сможет раскрыться по-новому, не изменяя себе, — давно избранным темам и выверенному стилю. А возможно, пришло время покинуть Север. Уехать, чтобы вернуться. Хочется прочитать «городской» роман Новикова о любви. Или о войне. Хочется узнать, как видит писатель большой мир, — мир, который значительно шире того участка, который Новиков сам себе выделил и которым себя ограничил. Скорее всего, напрасно.
• • •
Этот, а также другие свежие (и архивные) номера "Нового мира" в удобных для вас форматах (RTF, PDF, FB2, EPUB) вы можете закачать в свои читалки и компьютеры на сайте "Нового мира" - http://www.nm1925.ru/
Книга сотворений
Андрей Тавров. Бестиарий. М., «Центр современной литературы», 2013, 32 стр. (Серия «Русский Гулливер»)
Как следовать канону? «Серьезная» литература вопрос о каноне жанра давно решает в пользу условности, стилизации, самообмана: жесткий каркас — понарошку. А если вдобавок жанр отошедший, закрытый, раз и навсегда отшлифованный и ограненный эпохой своего расцвета? Заглянув в оглавление «Бестиария», понимаешь, что всякий автор, связавший себя обязательствами перед именем слишком почтенной традиции, дилемму «буква или дух» вынужден решать по меньшей мере столь же напряженно, как переводчик.
Понимаешь это особенно остро, переводя сравнивающий, даже и бегло, взгляд на книгу Бориса Херсонского «Новый естествослов». Пусть и с оговоркой, важной, в основном для педантов-историков, это классический физиолог, или бестиарий. Тексты Херсонского — ненавязчиво подернутое иронией переложение аутентичных ранневизантийских. Взглянем на перечень «статей»: тут и голубь, и дельфин, и коза, и русалка, и алерион, и кентавры с сиренами, и лев, и муравьиный лев, каким он являлся воображению тогдашнего кабинетного натуралиста… Ведь бестиарий, как известно, есть наиболее полный свод познаний о тварях, соседствующих на земле с родом человеческим (а таковые не тождественны фауне), включая и тех, чье бытие сегодня опровергнуто.