Новый Мир (№ 2 2006)
Шрифт:
Оба аргумента слабы. Чистой воды ретроспективная рефлексия и рационализация. У Мамина-Сибиряка нет сюсюкающей сентиментальности, по-моему, там вообще никакой сентиментальности нет. И с избыточной положительностью — тоже мимо: Серая Шейка, правда, лишена грехов, но лишена и добродетелей. Я думаю, невозможно им было идентифицироваться со слабостью, с беззащитностью, с возрастающим страданием, с пассивным ожиданием смерти, с заведомым поражением, с парализующим ужасом. Инстинкт восставал. Подышишь воздухом одним — заразишься. Вот и Пьер от умирающего Платона Каратаева внутренне отстранялся (стыдясь самого себя). Лиса — красивая, сильная,
Зимой я купаюсь в проруби. Лед оставляет все меньше пространства воде. Последняя пара уток улетает. Полынья застывает. Лед разбивают и вылавливают металлическими сетками. Прямо у пруда стоит избушка с заслуженной железнодорожной печкой. Распаренные, краснокожие, покрытые капельками пота люди ведут неторопливые беседы. Выходят на снег в облаке пара, погружаются, неторопливо возвращаются в жар. Очки моментально запотевают.
Я рассказал “Серую шейку” — к моему удивлению, не знали ее, думал, все знают. Общее мнение: про неправду писано. В альтернативной (реалистической) версии, составленной тут же у печки коллективным разумом, лиса была подстрелена, шкура продана и пропита, жена осталась без воротника, Серая Шейка пошла на закуску, мужик грохнул динамитом, забрал рыбу, слил в реку остатки солярки (вариант: мазута).
Седьмой лепесток
Валентин Катаев. “Дудочка и кувшинчик”. Девочка идет в лес по ягоды с родителями и братиком. Мама приводит ее на земляничную поляну. Девочке быстро надоедает кланяться кустикам в поисках спрятавшихся ягодок. Вот бы земляника подросла, так чтобы ягодки выглянули из-под листиков. Тут же появляется старичок-лесовичок и предлагает волшебную дудочку, обеспечивающую желаемое. Но только в обмен на кувшинчик, в который девочка собирает ягодки. Девочка охотно соглашается. Теперь искать ягодки не надо, но зато и собрать их невозможно. Девочка меняется обратно. Статус-кво восстанавливается: ягодки есть куда собирать, но зато их опять надо искать, а этого ей совсем не хочется. Даже еще сильней не хочется: она ведь теперь знает, как легко и приятно могло бы быть это занятие. Есть вещи, которые лучше не знать: во многом знании много печали.
Девочка вновь обращается к лесовичку: нельзя ли одновременно попользоваться дудочкой и кувшинчиком. Лесовичок отказывает, причем приходит в такое гневное возбуждение, что проваливается сквозь землю: глаза б мои тебя, гадкую, больше б не видели! Девочке волей-неволей приходится удовольствоваться одним кувшинчиком. Потрудившись, она наполняет его ягодами. Вот и все: сказке конец, а кто слушал — молодец!
Что разгневало старичка-лесовичка столь сильно? Что такого ужасного захотела девочка, что, дотоле добрый, он озлился вдруг до невозможности? Вроде бы решительно ничего.
Меняя кувшинчик на дудочку, лукавый старичок вольно или невольно вводил девочку во искушение, которого она даже не заметила, потому что была не просто хорошей, а очень хорошей девочкой. Ведь она могла бы вообще обойтись без кувшинчика: ягодки, возвысившись над листочками, казалось, сами упрашивали: съешь нас! Это же невероятное какое-то везение. Может, раз в жизни. Грех не воспользоваться. Нет кувшинчика — и не надо: и без него хорошо! Но ей эта возможность просто
Однако лесной старичок усматривает в невинном желании какой-то ужасный нравственный изъян. То есть что значит “какой-то” — понятно какой: она хочет получить результат, в должной мере не потрудившись. Дело даже не в том, что девочка плохо себя ведет, это-то как раз можно было бы и простить, — она делает нечто худшее: она ставит под вопрос великий мировоззренческий принцип. Допустить это решительно невозможно!
В этой концепции есть определенное противоречие: зачем тогда и предлагать дудочку? Объесть земляничную поляну, значит, можно, а на тех же условиях угостить маму-папу нельзя? На самом деле никакой роли противоречие это не играет. Коварное (как выясняется) предложение носителя дидактической идеи — всего лишь условный прием, позволяющий выявить проблему.
В рамках традиционного менталитета существует сильная потребность, чтобы каждое удовольствие было в должной мере оплачено, чтобы все было по справедливости. Михайло Ломоносов. Закон сохранения вещества. Здесь прибавилось? Пущай там непременно убудется! Катаевская девочка посягнула не только на великий мировоззренческий принцип — она посягнула на фундаментальный закон бытия. И рыбку съесть, и на ... сесть? И дудочку, и кувшинчик?! Так не бывает! Любишь кататься — люби и саночки возить. А если я кататься люблю, а саночки возить совсем не люблю? Придется полюбить. Жизнь заставит. А иначе отнимет и рыбку, и саночки, и кувшинчик, не говоря уже про волшебную дудочку, да треснет для полноты вразумления по потылице. Девочка еще легко отделалась.
Такое отношение хорошо совпадает с библейским пониманием, что вне райских полян плоды земли добываются исключительно в муках и в поте лица своего. Нет, эдак я просто искажаю библейскую мысль: там ведь речь идет не о констатации факта, а о долженствовании: в муках, и только в муках! Дудочка и кувшинчик могут существовать совокупно только в раю, а по нашу сторону забора — лишь по отдельности. Претензия девочки жить в условиях наличного бытия как в раю с негодованием отвергается.
Однако в рамках того же менталитета существует идея прямо и остро противоположная. Пот, муки и справедливость перестают быть этической ценностью. Хорошо бы именно что получить все, сразу и совершенно бесплатно — без пота лица, по щучьему велению, не по заслугам, не по закону, а по благодати. Я лежу на печи, печь едет с мигалкой по Рублевскому шоссе, все принцессы и вся земляника мои, а лучшие из галушек почитают за честь залететь мне в рот, едва я им разрешу. Нет, все-таки не все принцессы, а только самые распрекрасные.
Такое чудесное преображение бытия, конечно, не может происходить повсеместно. И не надо! Достаточно, чтобы оно произошло только в одной точке пространственно-временного континуума — как раз в той, где сейчас нахожусь я. Если госпоже удаче будет угодно, от века тоскующие друг по другу дудочка и кувшинчик сойдутся на брачном пиру и больше никогда уже не разлучатся. Шанс невелик, но он все же есть. Завтра же выиграю в лотерею миллион, поймаю золотую рыбку и вытащу из воды кувшин с заточенным Хоттабычем.