Новый Мир (№ 2 2006)
Шрифт:
Но в то же время был размах,
Воспетый Осипом и Анной.
На кладбище Немецком — прах.
Душа — в юдоли богоданной.
Семен Липкин — единственный, кого после объявления ведущей встречают аплодисментами (нарастающая канонада после скандала с альманахом “Метрополь”?)7.
Мне представляется очень важным и символичным, что именно на этом вечере оказались три поэта и переводчика из дружеской “квадриги”, о естественном сложении которой рассказывали они сами. В Гослитиздате в редакции литератур народов СССР работал Георгий Шенгели,
…Судя по всему, тогда, в октябре 1979 года, Арсений Тарковский еще не написал своей статьи “Тайна Марии Петровых”, которая открывала книгу Петровых “Предназначение” 1983 года издания, а сегодня открывает наиболее полное из ранее изданных собрание стихотворений Марии Петровых (“Домолчаться до стихов”, М., “Эксмо-Пресс”, 1999; составление А. Головачевой). Теперь мы знаем, что в 1983 году Самойлов и Чуковская обменялись сдержанными впечатлениями об этой статье (“Вы правы, — пишет Л. Ч., — много мыслей и мало любви…”).
А на вечере, запечатленном этим CD, Тарковский говорил — завершая свое трехминутное выступление — удивительные вещи:
“Она была одна из первых трех русских поэтесс, вероятно, двадцатого века. Ну я не знаю, кто: Ахматова, Цветаева — может быть (курсив мой. — П. К. ) и Мария Петровых… А кто еще? Больше вы не увидите никого. Ее значение непреложно, потому что это поэзия очень высокая, это поэзия свободного, гордого, вольного и независимого духа, и она всегда останется с людьми, сколько бы ее ни издавали: в количестве пяти экземпляров, пятидесяти экземпляров, пятидесяти тысяч — это совершенно безразлично. Все ли стихи ее опубликованы или нет — это тоже совершенно безразлично, потому что стихи пишутся для того, чтобы их написать, а не для того, чтобы их читать или печатать. Это все уже пришло потом. Самое важное, что стихи написаны, и написаны они для того, чтобы их написать. Вот для этого существует поэзия…
<…> Я ясно представляю себе величину этого очень большого поэта, который был признан, любим и чтим Пастернаком, Анной Андреевной Ахматовой, Мандельштамом. Вот такими поэтами, поэтами такого ранга. Мне кажется, что этого тоже вполне достаточно. Бессмертие ей обеспечено автоматически, понимаете? Поэтам хорошим, выдающимся поэтам — бессмертие обеспечивается автоматически, — самим фактом написания ими стихов”.
В конце июня 1979 года, то есть через месяц после кончины Марии Петровых, Давид Самойлов прислал Лидии Чуковской поминальные “Три стихотворения”: “…как стихи они сырые”. 1 июля 1979 года Лидия Корнеевна ответила: “Судить о стихах я как-то еще не могу. Пока мне кажется, что 2-е и 3-е больнее, т. е. вернее — чем первое. Личнее…” И добавила спустя две с небольшим недели: “Какая-то ее благоуханность, самоотреченность там передана. Если говорить не о „качестве стихов”, а о схожести портрета, то в портрете для полноты сходства не хватает — ее страстности. Она ведь была не только тиха, скромна, тверда, горда, но и страстна, полна любвей и ненавистей. (Это я не к тому, что Вы это должны отразить, — а просто так — о ней — Вам.)”
В окончательном варианте этот триптих был напечатан в самойловском двухтомнике 1989 года8, а здесь, на нашем CD, переводчик Морис Ваксмахер читает именно тот, обсуждаемый в переписке с Чуковской, старый вариант, где первым стоит “Этот нежный чистый голос, / Голос ясный, как родник…”.
Тема голоса
Однако на “гиганте” 1986 года Давид Самойлов читал стихи памяти Марии Петровых в последней редакции.
Думаю, Шилов взял для этого CD-альманаха именно тот вечер 1979 года потому, что все вспоминающие, рассуждающие, читающие стихи М. П. участники собрания были охвачены — и это отчетливо слышно! — каким-то единым духоподъемным порывом.
…Слушая нежный и строгий голос Марии Сергеевны, я не сумел твердо понять, где записи шиловские, где те, что делала Ника Глен. Всего здесь звучит девять стихотворений:
1. “Пожалейте пропавший ручей!..” (1967)
2. “— Черный ворон, черный вран…” (1967)
3. “Черта горизонта” (1957)
4. “Судьба за мной присматривала в оба…” (1967)
5. “Что делать! Душа у меня обнищала…” (1967)
6. “Дальнее дерево” (“От зноя воздух недвижим…”) (1959)
7. “Ты думаешь — правда проста?..” (17.VIII.1958)
8. “И вдруг возникает какой-то напев…” (1976)
9. “О чем же, о чем, если мир необъятен?..” (8.X.1960)
Перед чтением первого стихотворения Мария Сергеевна произносит: “Ну, это из стихов шестьдесят седьмого года…” И — читает. Думаю, что с первого по пятое — это шиловская запись. На заднем плане (во дворе, за окном?) слышны какие-то младенческие голоса, плач.
На виниловом “гиганте” звучали и переводы Петровых из Маро Маркарян и Сильвы Капутикян (последние — в исполнении Веры Звягинцевой). Мария Сергеевна читала и шутливое мандельштамовское “Марья Сергеевна, мне ужасно хочется / Увидеть вас старушкой-переводчицей…”. В воспоминаниях 1989 года (“Я слышал по радио голос Толстого…”) Лев Шилов не без гордости пишет об этом стихотворении как о “почти никому не известном шутливом экспромте”. Появление его на виниле 1986-го — кажется, первая публикация в отечестве9.
Время для всех этих записей на представляемом CD — было: общее звучание нашего компакт-диска — почти 56 минут. Но они почему-то в него не вошли.
Из десятка шиловских компактов, выпущенных в новом веке, этот был и остается самым невостребованным. Зато в осознании того, что кто-то воспроизводил его у себя дома и слушал голос Марии Петровых, сохраняется то самое: “из души в душу”.
Однажды Давид Самойлов нашел, говоря о стихах Петровых, удивительное слово: “…нет поэта более чистого, чем М<ария> С<ергеевна>, высокогорного”. Эта “высокогорность” и читается, и слышится.
В следующий раз мы завершим диптих рассказом об оцифрованном поэтическом наследии Лидии Чуковской и его причудливой публичной судьбе, а также расскажем об уникальном архангельском издании “Памяти детства” (2005) — архивном аудиоприложении к воспоминаниям дочери об отце.
1 На рубеже 80 — 90-х годов первые стихотворные публикации Чуковской состоялись в журнале “Горизонт” — усилиями тогдашнего ответственного редактора этого легендарного общественно-политического ежемесячника (и друга Л. К.) Евгения Ефимова. Затем пять стихотворений вышло в тоненькой огоньковской книжице, представляющей главным образом публицистику Чуковской (редактор — Павел Катаев).