Новый Мир (№ 2 2007)
Шрифт:
— Давай, Андреич, к базе уж поедем. Вот на Береговой адреса еще есть.
В аккуратной большой избе за столом сидели два молодых мужика. Один побольше, другой поменьше. Выпивали. Накурено было так, что Наталья замахала руками. Тот, что поменьше, сидел лицом, и Данилов узнал в нем рыбинспектора Кольку Портнова. И он его узнал.
— О-о! Василь Андреич! Заходи! — Колька смелой выпившей рукой пододвигал стул. — А Генка бутылку спрятал — думал, жена! — заржал он на своего товарища. — Генка это! Шуряк мой! Ты что,
Данилов не знал, что и ответить, он было уже и попятился — черт послал этих пьяных мужиков — чего им скажешь. Да и не надо было здесь никакой помощи. В доме чисто. Богато. От растерянности он полез в карман и достал ключи от машины. Но опять влезла Наталья:
— Ветеран Симонов здесь проживает?
— Ково? — Генка был пьянее Кольки. Он недовольно повернулся на женский голос.
— Ветеран войны, Симонов, — Наталья глянула в список, — Петр Семеныч!
— Дядь Петя, что ль? — догадался Колька. — Какой он ветеран?! Он не воевал…
— А вы что, из собеса, что ли? Чего хотите? — спросил Генка неожиданно грубо, и Данилов, уже точно собравшийся уйти, остановился. За день, видно, в нем накопилось, и — даже не за себя — за Наталью стало обидно.
— Ты, парень, отвечай по-хорошему, когда тебя по-хорошему спрашивают, — сказал Данилов отчетливо и тихо и сунул ключи в карман.
Генка стал было подниматься из-за стола, но Колька перехватил его:
— Да ты что, Андреич, он у них в летней кухне живет. Ссытся он…
Данилов с Натальей вышли во двор. В маленьком домике было темно, но вовсю трещала небольшая печь для готовки и сквозь щели в плите освещала кухню красноватым, прыгающим огнем. У дверцы на низенькой скамеечке спиной к двери сидел дедок в телогрейке и оживленно с кем-то разговаривал. Даже не услышал, как они вошли.
— Вы с кем это, Петр Семеныч? — спросила Наталья шутливо и громко.
И видно, напугала. Дед обернулся на них тревожно. Потом встал и прошел к себе на нары. Сел и уставился на них. Он вроде был еще крепкий, но какой-то то ли совсем глухой, то ли с приветом. Так он им ни слова и не сказал. И на мясо смотрел молча. Как зверок какой в темной норе, подумал Андреич, проходя мимо избы. Сопли бы этому Генке размазать…
— Сын он ему? Или кто?
— Да нет. Внук, наверное… — Наталья поскользнулась в темноте и ухватилась за его фуфайку.
По дороге Андреич остановился у магазина. Хотелось выпить. Да и Наталью, несмотря на всю ее несусветную все-таки глупость, хотелось отблагодарить. Не она бы — так…
Наталья накрыла чем было, разбудила Сашку, и они сели за стол.
Дурная была компания. Сашка как-то сразу опьянел и, двух слов не сказав, снова упал спать на свою койку. А Наталья, наоборот, выпила и раскудахталась о чем ни попадя.
Он выпил и молчал. Тяжело было на душе. Вспоминал стариков и свое невесть откуда взявшееся неудобство. Вроде с добрым делом ездил, а муторно было. Ему и хотелось что-то сказать, но он молчал и старался не глядеть на свою нечаянную собутыльницу. Был бы Славка сейчас, можно было и поговорить. Или Николаич. Вот с ним бы…
Наталья, видя, что он ее совсем не слушает, налила водки и подняла тост за ветеранов войны. Андреич молча выпил и снова погрузился в себя. В голове тяжелое что-то ворочалось. До тошноты. Непонятное. Ничего там хорошего не было. Никакой ни радости, ни гордости. А даже и наоборот.
Наталья притихла.
— Не по-людски как-то все, — тяжело вздохнул Андреич и, может быть, впервые в жизни взглянул на Наталью, ища ее поддержки.
— Что? — не поняла Наталья.
— Да все! Я ведь…
— Да ты что, Андреич! Ты людям доброе сделал. Как же? Кто еще, что ли, пошел? — Наталья вскочила. — Давай я тебе блинков напеку. Ты же ничего не ешь.
Командировка
Митя Переверзев был человеком обязательным. Наверно, поэтому и обязанностей у него было невпроворот. У него была жена Ольга и двое детей. Юра и Катька. Подружка была. Еще газета, в которой он работал главным редактором. Были хозяева этой газеты. Много разных друзей. Ну и родственники, конечно. Ему было сорок два года, которые, между прочим, тоже уже требовали внимания.
Может, в этом и нет ничего особенного, все как у всех. Но Митя был обязательным. Он честно старался сделать все, что должен был, и у него это не получалось. Другие как-то плюют да и живут себе, но то — другие, а Митя почему-то не мог. Ему от этих несделанных дел иногда страшно становилось.
Но случилось-то, собственно, вот что. Обязательный человек Митя Переверзев опоздал на самолет. Должен был лететь в командировку в Италию на три дня. По дороге из дома в аэропорт заскочил к подружке — иначе обиделась бы — и опоздал. Он влетел на машине на автостоянку в Шереметьеве и понял, что бесполезно. Посадка закончилась. Митя лег головой на руль и тихо выругался.
Было раннее мартовское утро. С темного еще неба снежная крупа косо влетала в желтый свет фонарей и секла по стеклам. Странно, думал Митя, только что несся как угорелый… и вдруг уже никуда не надо. Он тяжело, обреченно вздохнул. В редакцию — рано, домой — крюк большой, да и Ольга расстроится. Он подумал про подружку и понял, что к ней совсем не хочется, из-за нее и опоздал, как будто не понимала, да и ладно бы ждала, а то… Он вспомнил, как названивал к ней в дверь и как она наконец вышла заспанная и обниматься начала прямо на лестнице, хотя видно было, что ей больше хочется спать.