Новый Мир (№ 3 2005)
Шрифт:
Образ разбойного времени: все уничтожит!
Вот мы несемся гуртом в непробудной дремоте,
Тошно и холодно нам, и водителю — тоже…
Жизнь, что ты, бедная, прячешь, скрываешь под спудом?
Рушишь, крушишь, суетливо следы заметаешь?
Где-то живут ведь, дыша незаметным уютом,
Тихим мгновеньем, которое вдруг замечаешь!
Ну, прозвучи мне турецкого марша мотивом
Моцартовским,
Кратким призывом одним, на который счастливым
Сердцебиением я отзываюсь в маршрутке!
* *
*
Дмитрию Притуле.
Не странно ль, что только вне жизни,
Вне жарких ее притязаний
В пустынной квартире, в отчизне
С засохшим горшочком герани,
Под занавес, в горе, под спудом
Обломков разбитого смысла —
С печальным знакомятся чудом
Нездешней любви бескорыстной?
Как ранним инфарктом сраженный
Герой небольшого рассказа,
Скамейку в массиве зеленом
Нашедший под стареньким вязом.
Облуплена краска, но рядом
Пылает шиповник и дышит,
Обводит он ласковым взглядом
Кустарник и дальние крыши,
Не ждет он даров от данайцев,
С тревогой не смотрит на звезды,
Травинку он мнет между пальцев,
Вдыхает густеющий воздух.
Жизнь прожита странно-чужая
В тщете бесполезных занятий
Вне этого местного рая,
Тенистых аллей и понятий,
И, слушая хор насекомых,
Он думает тихо, вполсилы
При помощи звуков знакомых:
“О, если б навеки так было!”
* *
*
Приятелю как-то сказали мы — он принес
Без
Букет ярко-красных бархатных роз —
Какой ты милый! — а он нам ответил: — Ну что вы!
Я, знаете ли, оказываясь так мил
И чувствуя чье-то расположенье,
Пугаюсь: сносить его, — он поморщился, — нету сил,
Мне в тягость хорошее отношенье!
Так что — милый, милый, пригожий… и вдруг
Хочу быть немилым! хочу отвернуться,
Хочу свободы, и к черту этот испуг,
Как будто на голову мне поставили блюдце
Или чашку с водой…
— Или полный кувшин!
Как сыну оленя, Джамхуху, из сказки иранской,
Он с ним на сосну умудрился забраться — один
Из всех женихов, добивавшихся дочери ханской.
И когда что-то вдруг заблестело в траве — не роса,
И увидели: капля упала на коврик зеленый,
Наклонились, на палец поддев, — оказалась слеза,
Выдал вкус горьковато-соленый.
В больнице
Моя оболочка телесная
Сюда переехала, здесь
Кровати железные, тесные,
Лекарственных запахов смесь.
Но рядом с чужими халатами,
С чужой тишиной в унисон
Покой ее сладко охватывает,
Уносит в младенческий сон.
Я вынута кем-то заботливым,
Как шнур из электросети,
Приятелям словоохотливым
Сюда не попасть, не войти.
Свобода! Душа моя робкая
Полощется где-то вовне
С невиданной птичьей сноровкою,
С бесстрашьем, несвойственным мне.
Тюремные стены больничные!
Бессрочной глоток тишины!
Свободны, когда обезличены,
Отринуты, отлучены.
И смерть, пролетев по касательной
Над жизнью, покажется вдруг
Мечтой, медсестрою внимательной,