Новый Мир (№ 6 2009)
Шрифт:
Я мудрее Аполлона,
Ибо я взираю ночью
На игру светил, их возню и пыл,
Вижу тайны их воочью.
Рожки светлые Диана
Клонит к Пастуху на ложе,
И звезда любви Кузнецу свои
Наставляет рожки тоже.
Так подайте хоть мне сухой ломоть,
Хоть какой-нибудь одежки!
Подойди, сестра, погляди — с утра
Бедный Том не ел ни крошки.
Я с цыганами не знаюсь,
Не терплю на дух окаянных шлюх
И буянов-горлопанов.
Девы нежные, не бойтесь
Приласкать беднягу Тома —
Он куда смирней и притом скромней
Хуторского дуболома.
Так подайте хоть мне сухой ломоть,
Хоть какой-нибудь одежки!
Подойди, сестра, погляди — с утра
Бедный Том не ел ни крошки.
Я веду фантазий войско
Воевать моря и земли,
На шальном коне я скачу во сне,
Меч пылающий подъемля.
Приглашение к турниру
Мне прислала королева:
До нее езды — три косых версты,
За Луной свернуть налево.
Так подайте хоть мне сухой ломоть,
Хоть какой-нибудь одежки!
Подойди, сестра, погляди — с утра
Бедный Том не ел ни крошки.
У этой баллады было продолжение. Чья-то фантазия снабдила дурачка Тома подходящей парой, дурочкой Мадлен (Мод) — когда-то отвергнувшей его гордячкой, впоследствии горько о том пожалевшей и сошедшей с ума.
sub Песня безумной Мадлен /sub
Зовусь я дурочкой Мадлен, все подают мне корки;
Хожу босой, чтобы росой не замочить опорки.
Том от меня был без ума, а я была упряма;
Зачем тебя отвергла я, мой Томми из Бедлама?
С тех пор сама свихнулась я, нет повести нелепей;
И плеткой стали бить меня, и заковали в цепи.
Том от меня был без ума, а я была упряма;
Зачем тебя отвергла я, мой Томми из Бедлама?
Я этой палкой бью волков, когда гуляю лесом,
Баловников сую в мешок и продаю их бесам.
Том от меня был без ума, а я была упряма;
Зачем тебя отвергла я, мой Томми из Бедлама?
В рожке моем таится гром, великая в нем сила,
А юбку я на небесах из радуги скроила.
Том от меня был без ума, а я была упряма;
Зачем тебя отвергла я, мой Томми из Бедлама?
Но это, конечно, лишь комическое снижение темы. На самом деле несчастного Тома свела с ума не гордячка Мод, а Белая Богиня в образе земной девушки; недаром, обезумев, он воображает себя любовником Луны: «У меня Луна в подружках, / Обнимаюсь только с нею…»
sub V /sub
Одно из свойств Белой Богини — оборотничество. По народным представлениям, ведьмы на шабашах демонстрируют свое искусство превращения, гоняясь за колдуном (в сказках ситуация обычно бывает обратной, но дело
sub Погоня за колдуном /sub
Скор и хитер и кудесить горазд,
Но ускользнуть ему ведьма не даст!
Зайцем, гляди, я обернусь матерым,
Прыгну и скроюсь за косогором.
Лишь только Дьявола призову я —
И сразу в шкуру войду чужую.
— Заяц, как хочешь, следы запутай,
Но не уйдешь ты от суки лютой.
Вот призову я Матерь Божью,
И не спасешься ни сном, ни ложью.
Скор и хитер и кудесить горазд,
Но ускользнуть ему ведьма не даст!
Вот обернусь я форелью быстрой,
Прыгну и спрячусь в воде волнистой.
Лишь только Дьявола призову я —
И сразу кану в струю речную.
— Прыгай, форель, не давайся в руки,
Но берегись зубастой щуки.
Вот призову я Матерь Божью,
И не спасешься ни сном, ни ложью.
Скор и хитер и кудесить горазд,
Но ускользнуть ему ведьма не даст!
Вот обернусь я пчелой жужжащей,
Взмою и скроюсь в цветущей чаще.
Лишь имя Дьявола прошепчу я —
И обернусь я, кем захочу я.
— Пчелка, тебе от стрижа не скрыться,
Всю тебя съест он — с брюшком и с рыльцем.
Вот призову я Матерь Божью,
И не спасешься ни сном, ни ложью.
Скор и хитер и кудесить горазд,
Но ускользнуть ему ведьма не даст!
Мышью тогда обернусь я вольной,
Юркну и спрячусь в дыре подпольной.
Буду резвиться под половицей,
Так от тебя я сумею скрыться.
— Радуйся, мышка, пока вольна ты,
Но подкрадется кот мохнатый.
Прямо с костями тебя он сгложет,
И даже Дьявол тут не поможет.
Скор и хитер и кудесить горазд,
Но ускользнуть ему ведьма не даст!
Тем же свойством — оборотничеством — обладает и поэт. Это демонстрирует уже «Песнь Амергина». Ярко представлена эта черта и в валлийских сказаниях «Мабиногион». Мальчик Гвион, будущий поэт Талиесин, подобно убегающему колдуну из песни ведьм, превращается поочередно в зайца, в птицу, в рыбу, в пшеничный колос; настигнутый и проглоченный злой колдуньей Керридвен, а затем заново ею рожденный, он поет на пире короля песню, в которой перечисляет свои перерождения: «Я стоял у креста, где распяли Сына, я в ковчеге с Hоем плавал по водам, я дрожал, видя казнь Содома с Гоморрой; я видел, как строился Рим великий; я видел, как рушились стены Трои, я был с Богом моим у ослиных яслей…» и т. д.