Новый Мир (№ 6 2009)

Журнал Новый Мир

пронизывает существо души —

родная ей нужна мишень

принадлежать кому-то хочет

ни преднамерений

ни тени посягательств

участие в образе

облике

лике

преодолённой немоты

Непроницаемое чудо

Заговорщик

 

Особое место в книге занимает неправильный

венок сонетов «Эльбрус» — палимпсест, письмо по письму. Тарасов, найдя в семейном архиве незаконченный венок сонетов, написанный его дедом, поэтом-любителем Михаилом Байтальским, заполнил лакуны, исправил отдельные недочеты — и, таким образом, создал уникальный образец поэтического диалога через поколения.

 

Лев Гурски й. 500 спойлеров. Мировое приключенческое кино в буквах. М., «Livebook/Гаятри», 2009, 576 стр.

Новый проект Льва Гурского на первый взгляд менее скандален, нежели отдель­ные предыдущие его труды (вроде биографии второго президента России Романа Арбитмана или ёрнических диалогов сыщика Штерна и капитана Лаптева по поводу еврейской или антисемитской сущности знаменитых писателей). Однако ожидать от данного тома спокойного и холодного академизма было бы наивно. Читатель ждет фирменной язвительности Гурского — и не ошибается.

Формально том представляет собой энциклопедию-путеводитель по современному (преимущественно голливудскому, но также отчасти и иного производства) кинематографу, ограниченному жанрами детектива, триллера, боевика. Статьи о фильмах публиковались прежде как рецензии, однако здесь, будучи выстроенными в алфавитном порядке (согласно отечественным прокатным версиям названий), образуют совершенно новое единство.

Вынесенное в заголовок книги понятие «спойлер» подразумевает разглашение тайны, информации, создающей интригу, иными словами — пересказ сюжета, прямая диверсия по отношению к любителям интриг. Впрочем, Гурский отчасти лукавит: далеко не все сюжеты пересказаны им, более того, частенько критик отказывается от пересказа вовсе не сильного и ударного фильма, но дешевой поделки — дабы не лишать потенциальных зрителей минимальных остатков удовольствия от просмотра.

Сами рецензии состоят из весьма жестких и ядовитых формулировок, однако, объективно говоря, они убедительны. Если фильм дрянь, то должен принести хоть какую-то пользу — например, став поводом для написания язвительной рецензии Гурского.

ТЕЛЕОБОЗРЕНИЕ ЕКАТЕРИНЫ САЛЬНИКОВОЙ

Реализм: хроника необъявленной мутации

 

В последние годы на российском телевидении неуклонно росло число отсылов к тому, что именуется достоверностью, убедительностью экранной жизни. Вокруг этих понятий ходят кругами и обозначают их по-разному — правдивость и «честный детектив», натуральность запечатления и «реальные кадры», «как это было» и «как это выглядит». Формат «реалити» стал одним из самых востребованных. В нем снимаются сериалы, как, например, «Кулагин и партнеры», или сюжеты — иллюстрации психологических тем, такие как «Понять. Простить». Почти каждый уважающий себя телеканал обзаводится судебным реалити-шоу — «Федеральный судья» на Первом, «Суд присяжных» на НТВ, «Час суда» на Рен-ТВ, «Суд идет» на «России», «Дела семейные» на «Домашнем», «Судебные страсти» на ДТВ. Режим реалити присущ многочасовым хроникам «Дома-2» и сериям «Последнего героя». По MTV идут зарубежные «реалити» вроде «Обыска и свидания».

Давно не могу отделаться от ощущения, что на родине Тургенева и Толстого, Гончарова и Достоевского, Чехова и Горького происходит какая-то эстетическая мутация принципа реалистичности.

Отсыл к русской классике критического и психологического реализма считаю абсолютно правомерным, поскольку эта классика уже давно стала частью популярной культуры. Ее проходили в школе в советские годы и проходят в школах и вузах до сих пор. Ее и раньше активно экранизировали. Теперь по ней снимают сериалы.

То, что реализм является одной из высших форм искусства, подспудно сидит в мозгах у многих. Пусть реализм и не моден и у некоторых ассоциируется с официальным искусством, которое пытались абсолютизировать в СССР. Как бы там ни было, а выяснить положение нынешних концепций «правды жизни» относительно классического реализма и классической документалистики просто необходимо.

Где эта правда, в чем она, зачем нужна и из чего может состоять? В этом телевидение запуталось само, запутало всех и распутывать, похоже, не собирается.

Сначала разберемся с нехудожественными телеформатами.

Показательно, что самым неактульным на современном ТВ оказывается режим прямого эфира. Немодным становится слово «документальный». Документальные фильмы часто называются в телеобиходе просто фильмами или документальными проектами. «Проект» — слово модное. Но дело не только в этом. Словосочетание «документальный проект» означает, по сути, совсем не то же самое, что документальный фильм. Проект должен фокусировать свое внимание на фрагментах невымышленной реальности, в которой телепрофессионалы пробуют разобраться, подают ее в каком-либо из жанров — репортаж, хроника, телеочерк, исторический очерк и т. д. Солидный проект, если он обозначен как документальный, не будет повествовать о том, чего на самом деле не было и нет, — например, об аномальных явлениях, нафантазированных кем-то из телевизионных деятелей. Нет, проект будет рассказывать о том, в объективной реальности чего кто-то по-настоящему убежден. Это, так сказать, непременный минимум для документального проекта.

Дальнейшее — на усмотрение его реализаторов. Например, там может быть сколько угодно игровых эпизодов, в которых где-то за спиной ведущего меряет шагами кабинет Сталин с трубкой или выступает перед революционной аудито­рией Маяковский, умерщвляет Еву Браун и себя Адольф Гитлер или думает о чем-то своем Вольф Мессинг. Там может быть куча компьютерной графики, наглядно моделирующей то, о чем рассказывает закадровый голос или живой профессионал в кадре. Строить из такого виртуального материала классический документальный фильм — это не очень серьезно. А проект — пожалуйста. Ведущие в телепроекте могут рядиться в любые одежды и представлять какие угодно лица — лишь бы сей факт маскарада в кадре был открыто условен и декларирован всей структурой проекта. Идущий уже не один сезон по ТВ-3 документальный сериал «Тайные знаки» — типичный проект. Один из ведущих сериала — замечательный актер Александр Резалин, который не только рассказывает о всевозможных демонических и магнетических личностях истории вроде Распутина, но и облачается в соответ­ствующие исторические костюмы, входит в очередной образ и комментирует происходящее от своего лица — в общем, работает магистром на пиршестве визуальных реконструкций и завлекательных исторических легенд.

Николай Сванидзе на канале «Россия», автор «Исторических хроник», наоборот, делает именно серьезное документальное кино и не позволяет себе демонстративного маскарада в кадре. А Леонид Парфенов, теперь на Первом, чрезвычайно пристрастен к документальным проектам. Обойтись без инъекций виртуальности он органически не способен. В «Птице-Гоголь» у него и призрак Гоголя реет в небе, и сам Парфенов разъезжает в таком же экипаже, в каком некогда ездил Гоголь.

И свой нос ведущий высовывает на мороз, изображая, как когда-то будущий великий писатель отморозил себе нос, впервые приехав в Петербург. Поиграть в прошлое тут важнее, чем увидеть его уцелевшие фрагменты и разобраться в нем.