Новый Мир. № 12, 2000
Шрифт:
Эдуард Бабаев (1927–1996) известен многим филологам — читателям его книг о Толстом, Пушкине, Герцене, студентам МГУ, где он преподавал, сотрудникам Музея Л. Н. Толстого на Пречистенке, где он работал ученым секретарем. Широкой литературной публике приходилось встречаться с его именем в мемуарах и биографических книгах об Ахматовой, Цветаевой, Надежде Мандельштам… Обычно это были ссылки типа «Бабаев вспоминает, что…», «по словам Бабаева, это происходило так…». Теперь наконец-то мы видим перед собой эти воспоминания, написанные как отдельные рассказы.
Автор познакомился с Ахматовой и Надеждой Яковлевной Мандельштам в возрасте пятнадцати лет и бывал
«И прошло много лет. Мы встретились в Москве у Варвары Викторовны Шкловской. Стали вспоминать Ташкент и как-то напали на стихотворение „De profundis“…
Ахматова сказала:
— Это потерянные стихи.
— Как потерянные?
— Я не записала их. А потом не могла вспомнить.
А когда я прочел на память все стихотворение от начала до конца, она сказала:
— Как? Вы помните? С тех пор?
Я переписал все стихотворение набело и вручил его с поклоном автору.
— Царский подарок! — сказала Анна Ахматова. — Раз вы его сохранили, пусть ваш автограф останется в моем архиве.
…Стихотворение было впервые опубликовано В. М. Жирмунским.
Но записывание разрушает прелесть непосредственного общения. Нет, я никогда не вел дневника и ничего не записывал. Разве только то, что неизгладимо запечатлевалось в памяти».
Н. Я. Мандельштам доверяла ему хранить (спасать) чемодан с архивом О. Мандельштама, когда опасалась обыска в своем жилье или срочного помещения в больницу. С Берестовым и Георгием (Муром) Эфроном — он приехал в Ташкент после смерти матери — они затевали рукописный журнал «Улисс». У Чуковского, Шкловского, Пастернака, Эренбурга он (юношей) побывал со своими вопросами и письмами от друзей из Ташкента…
Живость изложения и очень точный этический и эстетический слух, присущий автору, делают рассказанные истории внутренне достоверными.
Несколько рассказов и стихотворений, помещенных в последней части книги и не связанных с литературными воспоминаниями, к сожалению, не так хороши.
Исай Кузнецов. Все ушли… Воспоминания, сны, разговоры. М., «Крук», 2000, 352 стр.
Исай Кузнецов, 1916 года рождения, — участник войны, известный сценарист (один и в соавторстве с А. Заком), драматург и прозаик.
Книга посвящена его матери, почти ровеснице Ахматовой, Цветаевой, Ларисы Рейснер и так далее, — женщине, ничем не знаменитой, матери троих детей. Она прекрасно пекла и готовила еврейские блюда: халу, фаршированную рыбу, цимес, кнейдлех, фарфелех, тейглех… По субботам она надевала черный кружевной платок и шла в синагогу или читала дома еврейские молитвы. Лиза (Лиечка) была не из местечка. Она всю жизнь прожила в Центральной России (Тула, Петербург, Москва) в хороших комнатах, среди людей образованных и не бедных.
Тем не менее все зовы и беды России этого века не обошли ее стороной.
Встреча с Толстым, знакомство с революционными кружками, тревожное ожидание мужа, участника Первой мировой войны, революция, реквизиции, арест и расстрел мужа в 1937 и 1938 годах, гибель сына на фронте, ожидание высылки евреев в Сибирь в 1952-м, диссидентство и уход в православие одного из внуков…
Исай Кузнецов возвел словесный памятник своей матери и когда-то жившим в России многим таким, как она. Как любящий сын и мастер, он построил хороший памятник. Но… в последней, очень короткой части своей книги «Кадиш» (поминальная молитва) у могилы матери он встречает кладбищенского старика Лейзера Кассирера.
Российские (бывшие советские) евреи ушли в новое рассеяние. Или в ассимиляцию. Или в другую обновленную религиозную жизнь. Без кружевного платка и разговоров на идиш. Но, возможно, и в нынешней России еще найдется больше чем 500 семей (тираж книги Кузнецова), которым она будет близка и дорога. Не говоря уже о тех, кто звонит, пишет, приезжает на прежнюю родину из мест рассеяния. Ведь и Израиль, глядя из России, где столько веков евреями прожито, — место рассеяния. И только глядя из всеобщей истории, он — место сбора.
А. М. Песков. Павел I. М., «Молодая гвардия», 1999, 422 стр. («Жизнь замечательных людей». Серия биографий. Вып. 764).
«История — это свойство нашей психики, функция мышления, игра ума: это коллективная память, высказанная анекдотами очевидцев и мифами поколений».
Таковы вводные слова блистательной книги А. М. Пескова о Павле Первом.
«История начинается с завтрашней газеты — наша сегодняшняя жизнь будет переписана там по законам анекдота и мифа, представ вереницей одинаковых причин и следствий, симптомов и исходов… Читайте газеты, заменяйте имена и вещи на прошлые или будущие имена и вещи — и получите модель истории: то, что было тогда, — будет всегда». Но «каждый раз причина и следствие, симптомы и исходы располагаются в другой сюжетной последовательности, чем прежде. И необратимо переворачивается модель истории: то, что было тогда, выглядит сейчас иначе, чем всегда». И еще: «Биографии уже написаны: читайте Кобеко да Шильдера — см. список в конце книги. Портреты тоже есть — см. иллюстрации. Смысл этого жанра — сам жанр: игра анахронизмами своего и чужого слога плюс старые документы и новые комментарии к анекдотам очевидцев и мифам летописцев разной степени тавтологии и достоверности».
Из «старых документов», привлеченных Песковым, любопытен частный дневник Семена Порошина, одного из дежурных воспитателей маленького Павла, человека умного и доброжелательного, описывавшего будничную жизнь и характер мальчика день за днем в течение года, — за что в дальнейшем и был наказан удалением от двора в действующую армию.
Биография в первой своей части — «Царь» — описывает последние дни Екатерины II и царствование Павла вплоть до насильственной смерти. Вторая — «Царство» — посвящена ближайшим предшествующим перипетиям русской истории с 1725 по 1762 год. И наконец, третья часть — «Царевич» — охватывает 1764–1796 годы и кончается той сценой, коей продолжение нам было показано в начале первой части. Такой вот порядок изложения — он сам по себе может быть отнесен к разряду «комментариев».
Богатые примечания занимательны даже как отдельное чтение, а в числе справочных разделов — Указатель стран и городов, Родословная, Словарь («сарынь на кичку», оказывается, означает «братва — на нос» — команда при захвате на абордаж лодки или струга).
Преамбула к примечаниям уведомляет, что «настоящее сочинение является вольной переделкой цикла анекдотов и фактов, изданных в свое время под названиями „7 ноября“ („Дружба народов“, 1993, № 11–12) и „Paul I-er, empereur de Russie, on le 7 novembre“ (Paris, Fayard, 1996).»