Новый Мир. № 3, 2000
Шрифт:
………………………………………..
Я хочу почувствовать всей жалостью, всем жаром Каждый сердца млеющий удар, То бесценное, что нам дается даром. Ничего не стоящее. Дар.И последнее, о чем необходимо сказать. Листая книгу, вспоминая эти стихи и задаваясь вопросом, о чем они —
С.-Петербург.
Роман Чайковский. Случайные строки
Стихотворные тексты, этюды в прозе, переводы. Магадан, «Кордис», 1999, 84 стр
Книжка, изданная крохотным тиражом (175 экз.) к 60-летию автора, начинается довольно неожиданным предуведомлением: Роман Чайковский вовсе не считает себя ни профессиональным поэтом, ни профессиональным прозаиком и ни на что в этих художественных сферах не претендует. И действительно, за исключением переводов, выполненных умелой профессиональной рукой, планка оригинальных сочинений автора, в общем, невысока.
Однако странным образом это ничуть не убивает книгу. Дело во взаимодействии текстов. Ремарк (многие ли знают его как поэта?), Рильке, Борхерт, Шевченко и другие общаются с любящим их Чайковским, как бы приглашенные в дружеский круг, — и тут возникает некое новое качество. Восклицание Шевченко: «В неволе, где так одиноко, — с кем сердце мне соединить?» — вдруг тематически подхватывается знаменитой рильковской «Пантерой». Переводы говорят об авторе порой не менее, но даже и более, нежели его собственные стихи. Разве не о себе пишет Чайковский, переводя «Полночный троллейбус» на немецкий, английский, украинский? Вообще Окуджава — любовь Чайковского, лучшее свое стихотворение он посвятил Окуджаве.
Мне кажется, автор совершил ошибку, разложив тексты по жанровым корзинам. Случайные строки и должны быть случайны. Правда, эта книжка вовсе и не требует последовательного чтения: читатель перелистывает страницы и произвольно переходит от стихов к дневниковым записям, а от них к переводам и обратно, денонсируя условные границы. И вдруг ощущает дыхание автора — эффект, не всегда достигаемый и в сочинениях куда более высокого уровня.
Ключевой текст книги — о воробьях в Магадане. До поры до времени не было в городе этих, казалось бы, вездесущих птах. Не бывает городов без воробьев — Магадан обходился. Роман Чайковский рассказывает, как остро он ощущал их отсутствие. Магадан трудный, очень трудный город, но именно эта мелочь, чепуха как-то особенно Чайковского задевала: даже и воробьев нет!
И вот они появились: прилетели самолетами, приплыли на пароходах, обжились потихоньку, теперь мельтешат под окном Чайковского. «И они примирили меня с этим городом».
В сущности, это внятный образ судьбы самого автора, в одиннадцать лет в зарешеченном спецвагоне совершившего путешествие с Западной Украины на самый что ни на есть дальний Восток: мелкая серенькая птичка, воробушек, обживший холодное бесчеловечное пространство, очеловечивший его, согревший своим дыханием. И тут возникает тема человеческой стойкости и воли к культуре. Роман Чайковский — доктор филологических наук, автор более сотни научных работ по проблемам стилистики, поэтики, теории поэтического перевода, заведующий кафедрой немецкого языка, декан факультета
Но эта книжка — не ученого, не исследователя, но просто человека, глядящего в окно на воробьев, размышляющего о смысле в значительной мере уже прожитой жизни и думающего о смерти. Он пишет о своих дневниковых записях:
Не попадут они — я знаю — в вечность —
зато войдут в семейный наш фольклор.
Своеобразие книжки Чайковского — сочетание камерной семейной и большой европейской культуры.
Все-таки поразительный феномен: житель столицы колымского края пишет на немецком языке посвященное Герману Гессе стихотворение, сорок один раз виртуозно играя с одной и той же рифмой!
Calw — nicht Paris — ist wert’ne Messe, denn hier geboren wurde Hesse.В контексте семейной эстафеты естественно завершить рассказ о книге Романа Чайковского стихотворением Романа Ольговича (1905–1994), переведенным с украинского. Ольгович — псевдоним отца Чайковского. В 20-х годах Ольгович был известным в Западной Украине молодым поэтом, после принятия в 1930 году священнического сана писать стихи перестал.
Рукопись этого стихотворения пережила в тайнике войну, арест, обыски, лагерь. Незадолго до смерти отец рассказал сыну, как найти тайник. Стихотворение, наверное, можно назвать пророческим, хотя это слово ужасно истерлось. Понимал ли вполне молодой человек, о какой судьбе пишет?
Погулял мой конь крылатый, Ох и погулял… Мчался, гнался: где отары? Сбил копыта: где те чары: …Вышла фея нарвать мяты: Где-то сын пропал… И не щелкал тихой ночью Сладкий соловей… Били кузницы огнями, Тюрьмы тешились цепями… …Вышла. Смотрят в темень очи, В белый снеговей… Я не слышал крика-звука: Плакала печаль… И пошел мой конь ярами, А я выше — в горы, к храму — Встречать правду и разлуку: Ту — за жизнью — даль.От города W. до города D
Петер Альтенберг. Венские этюды. [Перевод А. и Е. Герцык]. Джеймс Джойс. Дублинцы. [Перевод под редакцией И. А. Кашкина]. М., Издательство «Рандеву-АМ», 1999, 302 стр
Сборник, или, как определяют характер издания составители, антология, «От города W. до города D.» объединяет под своей обложкой произведения практически неизвестного австрийского писателя-импрессиониста Петера Альтенберга и одного из основателей литературного модернизма Джеймса Джойса.
Такая конгломерация известных и мало- или совсем неизвестных имен продиктована политикой издательства: в серии «Литературная галерея» за счет первого на поверхность «вытаскивается» и второе, также заслуживающее, по мнению составителей, читательского внимания. По этому принципу построены и другие сборники «Рандеву» — «Опиум», «Венеция, город любви и смерти»…
«Венские этюды» — это название, данное рассказам Альтенберга при нынешнем переиздании. Название, под которым книга выходила в России в 1904 году — «Эскизы Петера Альтенберга», — тоже не авторское. По сути, это избранные новеллы из сборников «Как я это вижу» и «Что приносит мне день».