Новый мир. № 6, 2002
Шрифт:
Устранение цензурного вмешательства, не санкционированное автором, превращает текстолога в сотрудника оруэлловского Министерства правды, ибо не отражает ничего, кроме изменения политической конъюнктуры: явление одной культурной эпохи подправляется с точки зрения другой, из-за чего текст теряет свою историческую достоверность. Нетрудно показать, что, «борясь» с царской цензурой, Томашевский и другие участники юбилейного собрания сочинений выполняли социальный заказ: их «борьба» была приспособлением пушкинского текста к идеологическим нуждам современности.
Об этом свидетельствует уже та непоследовательность, с какой советские текстологи стирали разного рода следы цензуры и автоцензуры. Так, в одном из беловиков 2-й главы «Евгения Онегина» к стиху Царей портреты на стенах Пушкин сделал сноску: «Дл<я> ценз<уры>: Портреты дедов на стенах» [6] . Только подцензурный вариант, предусмотрительно заготовленный автором, печатался при его жизни, и поэт ни разу не попытался вернуться к исходному тексту —
6
Пушкин. Указ. соч. Т. 6, стр. 31, 557. В дальнейшем, кроме специально оговоренных случаев, роман цитируется по этому изданию (основной текст — с указанием главы и строфы, варианты — с указанием номера страницы).
Совсем по-другому они обошлись со строкой пушкинского подражания Данту: И с горя пернул он — Я взоры потупил («И дале мы пошли — и страх обнял меня…», 1832). В беловом автографе процитированный текст Пушкин оставил незачеркнутым; при жизни поэта стихотворение не публиковалось. М. А. Цявловский решил, что обсценный вариант строки «представляет собою окончательную редакцию, а редакция: „Тут звучно лопнул он — я взоры потупил“<,> приписанная на полях, является вынужденной цензурными соображениями» [7] . И несмотря на это Цявловский, под редакцией которого был выпущен 3-й том академического собрания сочинений, включил в основной текст стихотворения как раз тот вариант строки, который сам счел уступкой цензуре, тогда как неприличному слову нашлось место всего-навсего в разночтениях [8] .
7
Цявловский М. А. Комментарии. — В кн.: Пушкин А. С. Тень Баркова. Тексты. Комментарии. Экскурсы. М., 2002, стр. 229.
8
Пушкин. Полн. собр. соч. Т. 3, [кн.] 1. [М.; Л.], 1948, стр. 282; 1949, [кн.] 2, стр. 881.
Еще меньше повезло стихотворению «Телега жизни» (1823): о его полном подлинном тексте читателю приходится догадываться. Посылая свои стихи П. А. Вяземскому, автор писал: «Можно напечатать, пропустив русской титул» [9] . Пушкин имел в виду матерную брань во второй строфе, и поскольку для советской цензуры она была так же неприемлема, как для царской, редакторы академического собрания сочинений сделали в «Телеге жизни» купюру:
С утра садимся мы в телегу; Мы рады голову сломать И, презирая лень и негу, Кричим: пошел!…… [10]9
Там же, 1937, т. 13, стр. 126.
10
Там же, 1947, т. 2, [кн.] 1, стр. 306.
Стоит отметить, что в своем пуризме текстологи переусердствовали: пунктуационно строфа оформлена так, будто она не имеет окончания, притом что в других местах то же самое выражение обозначено прочерками в угловых скобках: <--- -> [11] .
Очевидно, что корифеи отечественной текстологии всячески выпячивали одни пушкинские «вольности» и старались поглубже запрятать другие — в результате смещались пропорции и искажалась историческая перспектива. Хотя два значения слова вольность: «политическая свобода, независимость» и «излишняя непринужденность, нескромность» — в «Словаре языка Пушкина» разграничены [12] , но в сознании поэта и его современников они были нерасторжимы [13] . Внутреннее единство различных проявлений «вольности» коренилось в идеологии французского либертинажа (libertinage), наложившего свой отпечаток на образ мысли и манеру поведения фрондирующего русского дворянства конца 1810 — начала 1820-х годов.
11
В академическом издании «Онегина» тоже есть слово, опущенное по цензурным соображениям. В черновике 2-й главы романа характеристика матери Татьяны была поначалу более грубой: Секала <-->, брила лбы (стр. 295).
12
«Словарь языка Пушкина». В 4-х томах. Т. 1. М., 1956, стр. 345–346.
13
Подробнее см.: Пушкин А. С. Тень Баркова…, стр. 9.
Стремление во что бы то ни стало убедить читателей в том, что Пушкин «вольность хочет проповедать», вело к текстологическим курьезам. В XVII строфе 1-й главы автор описывает обычаи театральных завсегдатаев: <…> Где каждый, вольностью дыша, / Готов охлопать entrechat <…> В беловой рукописи текст
Тем не менее, заключив, что онегинские театралы «дышали» именно политической свободой, пушкинисты вернули в печатный текст отвергнутое чтение рукописи.
Утрируя социально-политический критицизм Пушкина, его редакторы не останавливались перед прямым нарушением авторской воли. В беловой рукописи 2-й главы сказано, что мать Татьяны Открыла тайну, как супругом / Самодержавно управлять (стр. 45, 295, 569). Вероятно, по настоянию цензора этот текст был заменен, причем весьма неудачно: <…> Открыла тайну, какъ супругомъ, / Какъ Простакова, управлять [14] . Новый вариант не удовлетворил Пушкина, и он внес его в список опечаток [15] , предложив взамен чтение, промелькнувшее еще на стадии черновика: Единовластно управлять (стр. 295, примеч. 7). Это чтение, закрепленное прижизненными изданиями 1833 и 1837 годов, недвусмысленно отражает последнюю волю автора, но текстологи все же предпочли ей синонимичный вариант белового автографа, поскольку усмотрели в нем б'oльшую политическую резкость.
14
Пушкин А. Евгений Онегин. Роман в стихах. М., 1826, гл. II, стр. 34–35 (здесь и далее все выделения полужирным шрифтом сделаны мною. — М. Ш.).
15
Там же. СПб., 1828, гл. VI, стр. 47
Произвольное совмещение рукописных и печатных вариантов — это не единственная форма идеологического вторжения редакторов в текст «Евгения Онегина». К XLIII строфе 4-й главы Томашевский сделал сноску, которая даже не означена как примечание редактора:
В беловой рукописи вариант:
В глуши что делать в это время? Гулять? — Но голы все места, Как лысое Сатурна темя Иль крепостная нищета (стр. 91).Мы не можем с уверенностью сказать, почему Пушкин переработал это четверостишие: может быть, образ плешивого Сатурна, особенно по соседству с крепостной нищетой, показался автору чересчур бурлескным, а слишком явные приметы бурлеска Пушкин последовательно устранял [16] . Но мы твердо знаем, почему переделанные стихи Томашевский поместил на той же странице, что и основной текст: он не мог допустить, чтобы остались непрочитанными строки, содержащие социальную критику. Отважившись на этот шаг, редактор превысил свои полномочия: во-первых, постраничные сноски под звездочкой входят в текст романа и являются прерогативой автора (одна такая сноска есть в «Отрывках из Путешествия Онегина»), а во-вторых, только автор вправе решать, какие из отброшенных вариантов включать в основной текст (в 40-м примечании к «Онегину» Пушкин приводит 24 стиха, которыми 6-я глава оканчивалась в первом издании романа).
16
Например, в 1833 году из 5-й главы были изъяты строфы XXXVII–XXXVIII, содержавшие развернутое комическое сопоставление «Евгения Онегина» с «Илиадой» (ср.: Шапир М. И. Universum versus. Язык — стих — смысл в русской поэзии XVIII–XX веков. Кн. 1. М., 2000, стр. 246 и др.).
Печатая чтения беловых автографов на одной странице с окончательным текстом, Томашевский демонстрировал откровенную тенденциозность: этой чести, помимо «крепостной нищеты», удостоились только стихи, в которых можно расслышать глухие намеки на ссылку Пушкина (стр. 166–167); все прочие беловые варианты оставлены на своих местах. Однако даже с политически значимыми контекстами Томашевский обошелся непоследовательно. В первопечатном тексте 2-й главы изъяты (быть может, по требованию цензуры) следующие шесть строк: Ленский верил,