Новый мир. № 8, 2002

Журнал Новый Мир

«Мы провоцируем свое будущее». Политолог Александр Панарин приоткрывает завесу над актом исторического предвидения. Беседовал Александр Васинский. — «Время MN», 2002, № 58, 3 апреля <http://www.vremyamn.ru>

«Кто мог подумать, что замысел кучки доктринально одержимых авантюристов совершить переворот в ночь с 24 на 25 октября 17-го года увенчается успехом? Этот пример свидетельствует: главной пружиной мировых событий, главным механизмом тектонических сдвигов истории является политика, чья сущность — производство власти», — говорит политолог Александр Панарин, лауреат премии Александра Солженицына.

См. также: «Главное, что хотелось бы подчеркнуть здесь, — это наличие

некой точки в развитии событий или некоего „поступка“ (решения) ангажированного автора, после которых ход событий делается необратимым даже в том случае, когда у всех заинтересованных сторон есть веские основания об этом пожалеть. <…> Основная гипотеза, лежащая в основе предлагаемого аналитического сценария на XXI век, состоит в том, что роковое событие (решение), способное определить характер и „имидж“ начавшегося века, возникает сегодня, на наших глазах», — пишет Александр Панарин в статье «Стратегическая нестабильность ХХI века» («Лебедь», Бостон, 2002, № 269, 28 апреля <http://www.lebed.com>). Он же — здесь же: «Самым большим парадоксом, вписанным в экзистенциальную тайну homo sapiens, является то, что наиболее пагубные, наименее рациональные решения вытекают не из нужды, не диктуются какой-то жесткой необходимостью — они вытекают из свободы».

«Все народы заражены вирусом гедонистического вырождения», — говорит Александр Панарин («Литературная газета», 2002, № 10, 13–19 марта <http://www.lgz.ru>). Он же — в другом номере «Литературной газеты» (2002, № 11, 20–26 марта): «Геополитика гедонистического индивидуализма раскрывается в стремлении покидать трудные пространства и мигрировать в легкие. <…> И разумеется, покидаемое пространство всячески дискредитируется в глазах мирового общественного мнения как „невыносимое“, непригодное для цивилизованной жизни, наводненное „недочеловеками“ и заряженное агрессией».

Ср.: «Можно с легкостью, за считанные годы усвоить гедонистическую форму потребления — но не аскетическую традицию производства; открытую информацию товарного культа — но не закрытую информацию промышленной технологии; крикливую „цивилизацию досуга“ — но не угрюмую „цивилизацию труда“; плоды технического роста — но не мотивы к научному творчеству», — пишет Михаил Ремизов («Русский Журнал» <http://www.russ.ru/politics>).

См. также: Валентин Непомнящий, «Сигнал истории» — «Литературная газета», 2002, № 17, 24–30 апреля (речь при вручении Александру Панарину литературной премии Александра Солженицына 18 апреля 2002 года).

Николай Набоков. Багаж. Фрагмент книги. Перевод с английского М. А. Шерешевской под редакцией М. В. Ледковской. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2002, № 4.

«Уистен Оден скользнул в мою жизнь неприметно — то ли поздней осенью, то ли зимой 1943 года…» Другие части книги см.: «Звезда», 1998, № 10; 1999, № 4.

Незнакомая реальность свастики. — «Россiя», 2002, 1 апреля <http://www.rgz.ru>

Говорит автор книги «Свастика: священный символ», историк Роман Багдасаров: «Пятиконечная звезда, часто используемая сейчас в символике, — предельно индивидуалистичный, чувственный символ. Пять чувств, которые обозначают ее пять лучей, разбегаются из общего центра, бесконечно удаляясь друг от друга. <…> Иное дело свастика. В этом символе заложена не пустая гордыня, а смирение перед неизбежным ходом вещей. <…> Пятиконечная звезда встречается как в архаически народном, так и в православно-церковном искусстве… Но неизмеримо реже, чем свастика! К моменту революции свастика вполне могла войти в государственную символику России (ее уже печатали на бумажных деньгах), ее любила святая мученица царица Александра Федоровна. Однако большевикам нужно было подчеркнуть

разрыв с прежним строем и солидарность с коммунистическим Интернационалом. Поэтому традиции были отброшены и выбор пал на звезду. <…> Я твердо знаю: в первой четверти наступившего века свастика будет окончательно реабилитирована. Этот символ необходим нормальным людям».

Ср.: «Красная звезда, серп и молот должны стать (курсив мой. — А. В.) также отвратительны, как свастика. Ведь свастика сама по себе тоже ни в чем не виновата — картинка, это очень древний символ плодородия. Поэтому когда говорят, что под красной звездой было сделано что-то хорошее, то это все равно как сделать свастику эмблемой Министерства сельского хозяйства; свастику можно изображать только перерубленной мечом», — уверен Леонид Гозман («Неприкосновенный запас», 2001/2002, № 5 <http://magazines.russ.ru/nz>).

Александр Неклесса. Мир после 11 сентября: логика глобальной трансформации. — «Москва», 2002, № 3.

«<…> происходящие в настоящее время события есть не что иное, как „вертикальное“, диахронное столкновение цивилизаций. Иначе говоря, происходит столкновение современного мира не с теми культурами, которые хорошо нам известны и существуют на планете в проявленном виде, но с некой тенью, призраком цивилизации, нависающей из будущего».

Андрей Немзер. Заметка для полосы «На рынке». Издательство «Ад маргинем» запустило новый продукт. — «Время новостей», 2002, № 82, 13 мая <http://www.vremya.ru>

«Читая [Владимира] Сорокина, „умник“ формально отрекается от своей „элитарности“ (в „цивилизованном мире“ дебиловатость давно почитается высшим интеллектуальным шиком), а образованец ощущает себя „продвинутым“…»

«Ну вот Сорокин и подвел итог своему творчеству. Написал главную книгу своей жизни [роман „Лед“]. Отжал из текста все стилистические заимствования, весь советский новояз, все достоевские рыдания. Избавился, насколько смог, от кала. Сполоснул, высушил на солнце, разгладил. Что осталось? Немного, — считает Остап Кармоди („Газета. Ru“, 2002, 29 марта <http://www.gazeta.ru/2002/03/29>). — <…> Обнаружилось, если подвести итог, совершенное мастерство и полное отсутствие фантазии. Великий ремесленник, никакой творец».

«Осталось выяснить только — зачем? <…> Стандартный метод, стандартные темы, стандартный сюжет, стандартные приемы, не по-сорокински убогий бедный скучный язык… <…> Типа теперь такой крутой и признанный, что можно гнать, как Ахматова какая, любую пургу, потому что все равно купят?» — язвит Денис Яцутко в сетевом литературном журнале «Топос» <http://www.topos.ru>

Ср.: «Новая вещь под названием „Лед“ — основательный аргумент в пользу того, что теперешний Сорокин способен писать занимательно, просто, прозрачно и тривиально <…>», — считает Дмитрий Ольшанский («Время MN», 2002, № 57, 2 апреля <http://www.vremyamn.ru>).

«Мир „Льда“ в отличие от ранних, подчеркнуто концептуалистских романов — мир уже победившей энтропии, торжествующего „гнилого бридо“», — пишет Кирилл Куталов-Постолль («Ex libris НГ», 2002, № 13, 11 апреля).

«Кажется, именно сейчас Владимир Сорокин написал свою лучшую на сегодняшний день книгу, наиболее цельную, точную, смешную, именно что сорокинскую, — считает Дмитрий Бавильский („Русский Журнал“ <http://www.russ.ru/krug>). — <…> Поразительно, как Владимиру Сорокину удается так по ветру держать нос: сегодня обществу, как никогда, необходим образ положительного героя, пропаганда правильного образа жизни, наконец, светлая идея, которая могла бы замотивировать наших растерянных современников на всяческие разнообразные трудовые и творческие свершения».