Новый мир. Книга 1: Начало. Часть первая
Шрифт:
— Угощайтесь, — предложил я, пододвигая судок с овощами ближе к центру.
Мей, улыбнувшись, охотно взяла себе маленький помидорчик, а Джером лишь отмахнулся, продолжая уплетать Борины «хрустяшки». Ярик, похоже, и вовсе не был заинтересован в еде — его отстраненный вид и скользящие по лицу ухмылки, время от времени переходящие в хохот, яснее ясного говорили, что парень находится в своем мультимедийном мире.
— Обсуждаете, небось, как Вита директрису поправляла? — улыбнувшись, попробовал догадаться я, принявшись за свою юшку.
— Витка, конечно, отожгла, но и Петровна
— Маргарита Петровна совсем о другом говорила, Джером! — запротестовала Мей, недовольная узколобыми суждениями парня. — О том, что если бы все люди были добрее друг к другу…
— Бла-бла-бла, — легкомысленно отмахнулся он от девочки. — Ну, скажи, Димон, я че, не прав?!
Я не принадлежал к числу тех, кто станет поддакивать Джерому без причины, но в этой ситуации сам не знал, согласиться с ними или возразить. Вообще-то ругать нацистов и винить их в начале войны считалось нормой. Но вот мои родители, в отличие от многих односельчан, не особенно разглагольствовали на эту тему. Папа как-то сказал, что все сложнее, чем кажется. Думаю, он бы скорее согласился с мнением Маргариты Петровны. А что думаю я сам?
— Знаешь, Джерри, мне кажется, что Петровна в чем-то права. Люди только и думали, кто «козел» и кого надо «мочить», — высказался я. — Вот если бы все вместо этого объединились и занялись, например, освоением космоса, то к этому времени давно нашли новые пригодные для жизни планеты, и нечего было бы делить, всего бы было в достатке…
— Ой, не начинай только со своим космосом, — засмеялся Джером, жестом показав, что остался при своем мнении.
Оглянувшись в поисках союзников, он ткнул локтем Борю и сказал:
— Борька, ну ты вот умный человек, скажи, а?!
— Э-э-э… я… — от стеснения Коваль сделался пунцовым и не нашелся что ответить.
Завидев такую реакцию, Джером загоготал, снисходительно похлопал толстяка по спине и щедро зачерпнул из его пачки «хрустяшек». Тем временем голос неожиданно подала мрачная девчонка, имени которой я не помнил. Голос у нее оказался гнусавым, неприятным:
— А я знаю, что будет еще Четвертая мировая война.
— С чего это ты взяла, Клер? — удивленно оглянулась на нее Мей.
— Потому что мальчики любят кровь и убийство. Они в конце концов придумают такое супероружие, от которого вся планета разорвется на части, и мы все не умрем, — мрачно пророчествовала девчонка (точно, вспомнил ее имя — «Кларисса», но ее бесит, когда ее так называют).
— Нет, этого не будет, — решительно возразил я, отставляя в сторону бокс из-под доеденной юшки. — Люди будут сколько угодно мочить всяких монстров и уничтожать все возможные миры, но только в виртуалке. А в реальном мире будут развиваться мирные прогрессивные технологии. Вокруг всей планеты создадут новый озоновый слой, очистят землю от радиации и начнут-таки летать на другие планеты, что бы там кто не говорил!
— Мечтай,
— Не называй меня «Клариссой»! — вспыхнула неприятная девчонка.
— … и не превратили нашу планету в облако космического гомнеца, — проигнорировав ее, закончил Джером, абсолютно убежденный в своей правоте. — Ярик, да ты че ржешь-то?!
Литвинюк, все это время заливавшийся хохотом, умерил звук в своих ушных динамиках и пригласил Джерома заценить какой-то прикол. Тот сразу отвлекся от нашей дискуссии и врубил свой старенький ручной коммуникатор — на новый девайс с «сетчаточником» у его отца не было денег. Я едва успел доесть второе, как прозвучал звонок и вскоре мои мысли перешли на биологию, пара которой стояла следующей в расписании.
Последним за день, шестым уроком была физкультура. Кое-кто из одноклассников тяжко вздыхал и ерзал на месте, подумывая, не слинять ли с нелюбимого занятия. Что до меня, то физические упражнения всегда были мне в радость, и я не понимал, как они могут кому-то так не нравиться. Поэтому я с воодушевлением направился по коридору к лестнице, по которой надо было спуститься, чтобы попасть в подземный переход, ведущий из основного корпуса школы в спортзал. По пути меня нагнал Джером:
— Эх, Димка, че-то лень мне кишками трясти, — как всегда, пожаловался он. — Я Ярика уже уговорил физру пасануть. Не хочешь с нами?.. А, впрочем, у кого я спрашиваю? Давай, спортсмен, вперед! Мы где-то прошвырнемся, наберешь нас, как освободишься…
— Добро, — кивнул я.
Как старосте мне следовало бы сделать какое-то предостережение по поводу прогула, но я слишком хорошо знал своего друга, чтобы тратить время на его уговоры. Десять минут спустя я уже переоделся, переобулся и стоял в освещенном яркими газовыми лампами спортзале во главе шеренги выстроившихся по росту однокашников. Я был из них самым высоким и подтянутым.
Школьный спортивный зал был сравнительно новым сооружением, его строили уже на моей памяти, а на торжественное открытие приехало немало важных гостей. Одноэтажное отапливаемое кирпичное здание без окон около двадцати метров в длину, шести метров в ширину и трех с половиной метров в высоту, оборудованное баскетбольными кольцами, турниками, канатом, несколькими тренажерами, лавками, матами и шведской стенкой, являлось предметом для гордости всей общины, хотя это, может быть, было и не бог весь что по мировым меркам.
Оглянувшись, я заметил, что больше половины ребят, как обычно, стоят отдельным строем поодаль. Это была так называемая «спецмедгруппа» — те, кому активные физические упражнения противопоказаны по состоянию здоровья. К ним прибились еще несколько лентяев, которые «забыли спортивную форму» или просто «как-то нехорошо себя чувствовали». Всего лишь семнадцать из тридцати восьми учеников 6-ых «А» и «Б» классов оказались готовы к занятию. И это был еще хороший показатель для болезненного и апатичного поколения родившихся в 60–61 годах.