Новый мир. Книга 3: Пробуждение
Шрифт:
Подливала масла в огонь и одна из якобы сокурсниц Лауры по академии в Палермо, ныне никому не известная театральная актриска. «Ой, да, мы с Лори были хорошими подругами», — поведала она елейным тоном, который заставлял всерьез сомневаться в сказанном. — «Что вы хотите знать? Да, ей нравились девушки. А что такое, милочка? Мне тоже они нравятся. На дворе ведь скоро XXII век, или как? Нет-нет, если вы об этом, то у нас с ней ничего не было. Может быть, разве что легкий петтинг однажды, когда мы наклюкались на вечеринке. Хи-хи. А что такого? Кто в универе не тусил, не пил и не покуривал травку? Помню, Лори была без ума от нашей преподавательницы по танцам, мисс Блашкович. И то, это была просто роскошная
Лесбийская тема в отношении Фламини муссировалась часто, до тех пор, пока в 94-ом некоторые журналисты не отметили, что она начала появляться на публике с неким видным собой высоким шатеном. Как быстро выяснилось, это был 37-летний Эдвард Кристофер Грант-младший, импозантный миллионер и топ-менеджер корпорации «Дженераль энерджи», которому многие прочили либо восхождение на самые вершины бизнеса, либо политическую карьеру. Грант был давно и хорошо знаком с Робером Фламини и, по слухам, был вхож в его дом ещё когда Лаура была девочкой. Некоторые журналисты считали, что этих двоих может связывать трогательная давняя дружба, а вовсе не романтические отношения. А кое-кто даже предполагал, что они, появляясь вместе, пытаются развеять вокруг себя неприятные слухи, ведь о Гранте многие говорили как о бабнике, который перетрахал половину секретарш в «Дженераль», а о Фламини — как о лесбиянке. Однако в середине 95-го дрон какого-то папарацци запечатлел на камеру шикарное кольцо на пальце у Фламини. И тогда все пришли к выводу, что эта парочка помолвлена…
— Тьфу! — внезапно одернул себя я на этом месте. — И какая мне, спрашивается, разница?!
Не найдя ответа на этот вопрос, я вопросительно посмотрел на Мишку.
— Что ты думаешь, дружище?
Мишка с приязнью посмотрел на фотографию женщины, которая все еще светилась на воздушном дисплее, и сделал ленивое движение языком, как будто пытался лизнуть ее.
— Да, приятная. Внешне. Но кто знает, что у нее на уме?
Пес зевнул. Пожав плечами, я жестом убрал воздушный дисплей и, откинув голову назад, прикрыл глаза. Мысли какое-то время все еще бродили по инерции вокруг Фламини, на чтение о которой, я по непонятной прихоти, потратил добрый час времени. Ни к какому выводу насчет нее я так и не пришел. У этой Лауры было симпатичное личико. Но что скрывается за ее харизмой, можно было лишь гадать. Сложно было поверить, что дочь министра, мать которой бывает на ужине у самого Патриджа, стала на путь ярой диссидентки. С другой стороны, почти так же сложно было поверить, что бывший офицер полиции, с отличными отметками окончивший «Вознесение», работает слесарем на озоногенераторе.
«Все это не имеет значения», — в конце концов решил я. — «Какие бы цели не преследовала эта Лаура, ее вряд ли кто-то тронет благодаря семейным узам и публичности. Да и нужны такие люди властям, чтобы демонстрировать видимость свободы слова и правосудия. Что же до никому не известного сироты по имени Питер Коллинз, не так давно вышедшего из наркодиспансера — его спецслужбы размозжат, как таракана. Неужели ради этого мы с мужиками буквально вытащили парня с того света?!»
— Нет, — проскрежетал я сквозь зубы.
Той ночью я не мог нормально спать — мешали боль и мысли, и неизвестно что больше. Морфей смилостивился надо мной лишь незадолго до рассвета, и, кажется, уже через миг зазвенел будильник. Я так и не отключил его ввиду того, что мне больше не нужно было на работу. На часах было всего 06:30. Я чувствовал себя не выспавшимся, но сна не было ни в одном глазу. Пора было вставать.
Глава 8
§ 90
— Все. Довольно, — произнес учитель.
Сделав глубокий выдох, я кивнул, сложил руки и мы с ним обменялись почтительными поклонами. На моем лбу блестели капельки пота. Этим утром у меня не было запланировано тренировки. Но я отправился в школу айкидо вне графика, чтобы провести с пользой время, освобожденное из-за вынужденного невыхода на работу.
— Прости, я сегодня не в форме, — признал я.
— Признание собственного несовершенства — признак мудрости. Но ты преуменьшаешь свои заслуги. Я бы сказал, что ты вполне готов для экзамена на 2-ой дан. Необязательно ждать для этого два года.
Я в ответ лишь усмехнулся.
— Спасибо за похвалу. Но я вовсе не стремлюсь поскорее получить дан. Айкидо для меня — это не спорт.
— Слова истинного фуксидоина, — удовлетворенно ответил учитель, назвав меня званием, которое полагалось лишь тем, кто имел 2-ой и 3-ий даны.
— Ты ведь помнишь, я и так получил 1-ый дан считай, что авансом.
— Глупости. Никто не получает черный пояс айкидо айкикай «авансом». Ты заработал право стать мастером потому, что всю свою жизнь ты посвятил совершенствованию тела, а пережитые испытания укрепили твой дух и позволили постичь истинную суть айкидо, пусть даже ты и не принадлежал к школе. Не было бы никакого смысла протаскивать столь зрелого мужа через каждый из шести кю по полгода, словно зеленого юнца, лишь для того, чтобы соблюсти формальности.
— Не все в школе с этим согласны, — хмыкнул я.
— Не все были согласны и с тем, что бывший боксер, которому уже далеко за сорок, может стать мастером айкидо, — напомнил мне Джефф Кроуди, усмехнувшись. — Но, при всем моем уважении к великим мастерам, мнение этой кучки узколобых традиционалистов меня не слишком сильно заботит. Если бы все решали они, то это прекрасное учение ушло бы вместе с ними в могилу.
В свои 58 лет Джефф все еще был в превосходной форме. Белое кимоно разительно контрастировало с его эбонитовой кожей и черной бородой, зато отлично гармонировало с белоснежными зубами. Он говорил правду. Когда десять лет назад он внезапно увлекся практически вымершим японским боевым искусством и философским течением, которое во всем мире практиковали не больше пары сотен людей, большинство его знакомых, включая и меня, отнеслись к этому как к причуде. Но Кроуди сумел не только преуспеть в этом, но и популяризировать айкидо настолько, что только в одной школе, которую он основал вместе с двумя более опытными мастерами, занимались теперь больше тысячи учеников в девяти городах Австралии и Новой Зеландии, а сам он вел популярный блог, посвященный философии айкидо, и часто появлялся на телевидении. Журналисты все еще помнили старого-доброго Джеффа как обаятельного и веселого малого, который хорошо держался перед камерой и нравился публике. Кроме того, бывший боксер, ставший айкидоистом — интересный коктейль, который с удовольствием «хавал» телезритель.
Мой коммуникатор, который я оставил на время занятия в стороне, издал сигнал вызова.
— Извини, Джефф. Вдруг это с работы.
— Да, конечно.
Приблизившись к коммуникатору, я увидел, что вызов исходит от Миро. Я нахмурился. Звонок брата в десять утра, после того, как мы с ним вчера виделись, не мог означать хороших вестей. Перед тем как ответить, я долгое время смотрел на «живую» фотографию Мирослава, гадая, каков источник и масштаб неприятностей. В памяти тут же всплыла вчерашняя потасовка с Большим Питом и Донни, и у меня неприятно засосало под ложечкой.
— Привет, Миро. Все хорошо?
Дрожащий голос брата убедил меня, что мои опасения не безосновательны.
— Димитрис, ты должен приехать сюда, немедленно. Или не едь… Черт, я даже не знаю. К тебе, наверное, и так скоро придут, — пробубнил он взволнованно.
— Что случилось? — спросил я спокойно, не позволив заразить себя паническим настроением.
— Ко мне с самого утра, когда мы еще даже не открылись, пришли детективы из полиции! А с ними важный, как индюк, помощник прокурора и целая толпа копов, с дронами и служебными собаками! Принесли с собой ордер на обыск от судьи! Перерыли здесь все вверх дном! Рассматривали каждое пятно под микроскопом! Допрашивали меня, допрашивали Рэя, допрашивали Ким! А потом опечатали все! Сказали бар сегодня не открывать!