Новый мир. Книга 5. Возмездие
Шрифт:
Переваривая мои слова, Хон прыснул.
— «Разные взгляды!» — повторил он насмешливо. — Димитрис, все это не существенно! У всех есть какие-то свои взгляды. Ведь мы — свободно мыслящие люди, в отличие от зомбированных тупиц, которые поддерживают прогнивший режим. Но различия между нами меркнут по сравнению с фундаментальным различием между нами и ними. Важно лишь то, на чьей ты стороне. Это война, самая обыкновенная. Ты ведь уже бывал
Я неопределенно покачал головой, не уверенный, готов ли я согласиться с такой логикой даже после всего, через что я прошел. Увидев нерешительность на моем лице, Ши изрек:
— Вот почему они так сильны! Вот почему не удается вырвать у них власть десятки лет! Все из-за того, что они так глубоко запудрили людям мозги, что те не способны распознать лицо врага, даже когда их начинают открыто уничтожать. Никакая открытая диктатура не может быть опаснее и долговечнее, чем тирания под маской демократии!
— Так что? — спросил я, окидывая взглядом барак. — Это — местная ячейка Сопротивления? И ты ее возглавляешь?
— Если тебе удобно называть это так, то называй.
— Я и не представлял себе, что Сопротивление имеет здесь такое влияние. Урки вас боятся.
— Власти сами позаботились об этом. Они наводнили тюрьмы политзаключенными в не меньшем количестве, чем ворами, насильниками и бандитами. Но, в отличие от быдлоты, которая не может и дня продержаться без того, чтобы резать друг другу глотки, мы способны объединиться.
— Почему вам вообще позволяют открыто этим заниматься?
— В других тюрьмах все иначе. Администрация не так занята тем, чтобы держать в узде быков, как тем, чтобы травить политзаключенных. За одну лишь символику светит карцер и долгие побои. Нам не дают между собой общаться, разделяют, сажают по одному в камеры вместе с самыми опасными уголовниками, да еще и приплачивают уркам, чтобы они расправлялись с каждым из нас поодиночке. Большую часть этих шрамов я получил как раз так.
Ши провел рукой по животу в районе печени, и я обратил внимание на два характерных шрама от колющих ножевых ударов. После таких ран люди обычно не выживают.
— Но здесь все иначе, — продолжил он. — Ты ведь узнал здешнего коменданта?
— Такую физиономия не забудешь, — кивнул я.
— Со времен интерната Полулицый заметно «эволюционировал». Из обычного тупого быка и мелкого садиста он сделался садистом изощренным — отбитым религиозным фанатиком, который зациклен на искуплении грехов, изгнании дьявола и тому подобной чуши. То, что он тронулся, заметно с первого взгляда. Но лишь при более близком знакомстве становится понятно, насколько. Он живет тут в отрыве от реального мира, как монах в келье. Не выезжает отсюда никуда. Ходят слухи, что даже Инетом не пользуется. Ему похер что происходит в мире. Кажется, ему и на указки высшего начальства насрать — если только оно у него вообще есть, это высшее начальство. Все, чем он занят — заставляет каждого вкалывать
На лицо Ши опустилась явственная тень.
— Но в его отбитости есть и один маленький плюс. Ему похер, кто из нас обыкновенный отброс общества, а кто борец за свободу. И его совершенно не трогает, чем мы занимаемся в перерывах между его истязаниями.
— Он тут не единственный. Наверняка тут есть смотрящий от эсбэшников, — предположил я.
Ши вздохнул, согласно кивая. Его взгляд проводил пару миниатюрных дронов, которые тихо и медленно проплыли под сводами пещеры, фиксируя происходящее внизу.
— Эти ребята уверены в надежности своих систем безопасности, — признал он.
Нахмурившись, кореец поведал:
— Говорят, что за сорок лет отсюда никому не удавалось сбежать. Вранье, конечно. Удавалось, и не раз. Старожилы помнят много таких случаев. Но ты ведь увидел уже, что там, за стенами. Побег туда — это всего лишь один из видов самоубийства.
— Это уж точно, — признал я, поежившись от одного воспоминания о лютом морозе.
— Что касается бунта… даже если бы кто-то и решился на такое, не посмотрев на то, что здешняя охрана вооружена лучше миротворцев и готова стрелять без раздумий — сам понимаешь, как глупа была бы такая затея, когда у каждого в голове сидит заряд нановзрывчатки.
— Это не блеф?
— Однажды Гриз продемонстрировал нам, как это работает. Просто для наглядности. Тот парень прожил после этого еще пару недель. Но больше не двигался, не говорил. Жизни в нем было не больше, чем в тухлом помидоре.
Сжав кулаки, Кореец прошептал:
— Ты ведь знал меня когда-то, Дима. А с тех пор я стал только упрямее. Поверь мне, если бы был хоть один шанс из тысячи, или даже из сотни тысяч, устроить здесь бунт — я бы им давно воспользовался. Смерти я не боюсь.
— Ши, они ведь могут слышать все, что мы сейчас говорим, — напомнил я.
Но это его особо не обеспокоило. Он махнул рукой.
— Пусть слушают. Я никогда и не пытался строить из себя пай-мальчика, смирившегося со своей судьбой. А если бы и попытался — вряд ли бы в это кто-то поверил, учитывая мою биографию. Скажем так, среди тюремной братии я весьма известный персонаж.
— Ты ведь и есть Кореец, чьим именем пугают криминальных авторитетов?
Вместо ответа Ши криво усмехнулся. Меня интересовал еще один вопрос:
— Ты узнал обо мне от того парня, Фрэнка? Как ты успел так быстро послать помощь?
— Парни всегда готовы. Им долго собираться не надо. Как только он прибежал — сразу рванули к тебе. К счастью, Султан со своими отморозками оказался в этот раз не особо расторопен.
После недолгой паузы Хон добавил:
— Что до твоего прибытия… скажем так, он не стал для нас полной неожиданностью. Ты ведь теперь известная личность, Димон.
В ответ на мой вопросительный взгляд он пояснил: