Новый мир. Книга 5. Возмездие
Шрифт:
— Это с какого хера?! — играя мускулами, прокричал он, равняясь с Ши, у которого он выигрывал по росту по меньшей мере на половину головы, хотя по ширине плеч они были примерно равны. — Ты че, оборзел, узкоглазый?!
— Новенький? — полюбопытствовал Ши, с обманчивой невинностью ухмыльнувшись.
Чувствуя за собой поддержку толпы, бугай сплюнул и яростно проревел:
— А тебе что за дело, недоносок?! Становись себе в очередь — и не звезди, а то я тебе сейчас очко на глаз натяну, понял?!
Договорить он не успел. Продолжая улыбаться, Ши как-то незаметно сократил расстояние
— Слышите, вы, уроды моральные?! — свирепея на глазах, грозно заорал Хон на остальных зэков в очереди. — Пока мы боролись за свободу, приносили себя в жертву во имя высоких идеалов, вы — убивали, воровали, насиловали!!! А жрачку вы хотите получить первыми?! Да мы вас тут сейчас всех нахер убьем!!! Братцы, а-ну навались!
Но «наваливаться» не пришлось. Едва плотные ряды сжавших кулаки «революционеров» накатили на очередь, словно мощный прилив, как разобщенные уголовники трусливо рассосались. Судя по отсутствию на лицах зэков особого удивления и по тишине их ропота, такое тут случалось далеко не впервые.
— Вот так это и делается, — подходя ко мне, сообщил возбужденный после короткой стычки Ши, удовлетворенно отряхивая руки, и тут же прикрикнул на остальных: — Не расходимся и не теряем бдительности, пока последний из нас не получит еду! И обратно уходим так же, группой!
— Обязательно было разгонять очередь? — спросил я шепотом, чтобы не оспаривать авторитет Хона при всех. — Можно ведь было и подождать,
— Ждать? Пока эти выродки нахаваются?! — насмешливо скривился Кореец. — С какой стати?!
— Они пришли первыми. А вы ведь, кажется, выступаете за равенство, — напомнил я.
— Равенство между людьми! А не между людьми и собаками!
Во взгляде Ши не было и тени сомнений в его правоте.
— Мы — узники совести! Жертвы репрессий! Мы здесь из-за своих убеждений! А эти выродки?! Даже если рассматривать их как плод несправедливого уклада общества, в котором они выросли — все равно их затянули на самое дно их пагубные наклонности! Этим криминальным элементам, в отличие от нас, здесь самое место! И они останутся здесь даже после победы революции!
— Так что им теперь, с голодухи подохнуть?
— Все хотят жрать! Даже собаки! Вот и эти пусть жрут! Но не раньше, чем люди!
Ши разглагольствовал в полный голос, не стесняясь ни присутствия зэков, которые все еще толпились рядом, дожидаясь нашего ухода и глядя на нас с неприкрытой враждебностью, ни даже охранников, которые могли слышать все это сверху.
Подняв голову, я увидел, что интендант Гриз, вопреки ожиданиям, смотрит не на главного смутьяна, а прямо на меня. В первый миг я понадеялся, что мне просто показалось. Но затем он сказал что-то соседнему охраннику, явственно указав в мою сторону пальцем. Взгляд у него был недобрый. «Проклятье!» — подумал я, вспомнив вчерашний разговор с Ши.
Возвращаясь к бараку, я пребывал в задумчивости.
Дождавшись, пока я взгляну на него, Фрэнк сбивчиво заговорил:
— Послушай, Димитрис. Мне рассказали о твоей ситуации. Сказали, что я должен прикрывать тебя, приглядывать за тобой в оба глаза. И я… я просто хотел сказать, что ты можешь рассчитывать на меня. Я тебя не подведу. Это очень большая честь, что мне доверили…
— Что за чушь ты городишь, Фрэнк?! — не справившись с раздражением, перебил его я.
В ответ на эту вспышку он удивленно начал моргать, явно не понимая, в чем дело.
— Нет здесь никакой «чести»! Я даже не один из ваших! Меня здесь, вероятнее всего, скоро прикончат! И тебя тоже, если ты окажешься неподалеку! Думаешь остаться в истории из-за того, что урки выпустят тебе кишки в какой-то дыре на краю света в компании «самого» Димитриса Войцеховского — какого-то парня, который что-то там сказал по телику?! Да ты не в себе, что ли, мужик?!
— Я делаю то, что нужно, во имя Сопротивления. Во имя революции!
Но такой ответ раздосадовал меня еще больше.
— Да какая нахер «революция»?! Отжимать толпой жратву в тюряге — это твоя «революция»?!
— Но при чем здесь? В смысле… Мы ведь боремся… чтобы люди… ну, нормальные люди, не уголовники… не жили, как скоты, — не очень-то связно пробормотал он, заметно растерявшись.
Приблизившись к родному «революционному бараку», толпа рассосалась — каждый пошел искать угол, где можно спокойно съесть добытый паек. Ши с Гэвином и еще парой подручных, не оборачиваясь, торопливо зашагали наверх, занятые каким-то очень оживленным разговором на нарочито пониженных тонах. Составлять им компанию я пока не стал — решил вначале поесть где-то в тихом уголке.
Я умостился с краю нижней ступени лестницы, ведущей на верхний этаж барака. Нос с интуитивным подозрением принюхался к кашице, и особенно к кускам странного мяса в ней, с тоской вспоминая о безвкусной стерильной пище в «зоне 71». Но выбирать не приходилось. Сжав ноздри для меньшего восприятия запаха, я принялся есть. Фрэнк присел рядом, исправно исполняя роль моего телохранителя. К своей порции он пока не прикасался.
— Так за что ты сидишь? — спросил я, устав молчать после пятой или шестой ложки довольно мерзкой кашицы, и вспомнив вчерашний разговор о нем с Ши.
— Я же говорил. Я политзаключенный.
— Это ни о чем мне не говорит. Каждый сидит за что-то конкретное. Что ты сделал? Написал что-то крамольное в соцсети? Стишки сочинил про то, что Патридж — педераст? Устроил одиночный пикет около правительственного здания?
Не дождавшись ответа, я сам же и добавил:
— Хотя нет, за такое в «Чистилище» не садят. Одну знакомую мне диссидентку, которая вела очень неприятные журналистские расследования против властей, посадили то ли на восемь, то ли на десять лет. Что же надо было пришить, чтобы влепить пожизненное?