Новый мир. Трансформация
Шрифт:
Неожиданно Доменике поднялся и мягко привлёк меня к себе. Не зная, как реагировать на это, я замерла, позволив «учителю» уткнуть моё лицо в своё плечо.
— Ты молодец. Я доволен тем, как быстро ты впитываешь нашу науку и наши принципы. Теперь иди, отдыхай.
Он отпустил меня, и я почти бегом покинула дом. Кажется, продолжение игры с Балдассаро наступит раньше, чем я рассчитывала.
[1] Света вспоминает ситуацию, описанную в романе «1984». «Океания воюет с Евразией. Океания ВСЕГДА воевала с Евразией……..Океания воюет с Остазией. Океания ВСЕГДА воевала с Остазией.»
Тучные дни
Шива вернулся вовремя: за два дня до штурма Чьямонты. Не знаю, что заставило меня тогда поднять голову, но чёрный силуэт, планирующий
По ночам меня мучили кошмары: окровавленные ящеры, режущие детей и стариков; я сама — в доспехе, имитирующем чешую ящеров, с окровавленными когтями; Доменике — раскрывающий моё предательство и уничтожающий меня в ослепительно ярком пламени.
Каждую ночь в мою палатку приходил Балдассаро: пару раз я позволила ему войти в меня, в остальные дни ему приходилось обходиться поркой и куннилингусом, и на пару часов кошмары отступали. Увы, азарт скоро проходил, смывался волнами ужасов, и я снова просыпалась от собственного крика. Хорошо, что Доменике снова потерял ко мне интерес, лишь изредка формально осведомляясь о моих успехах в изучении оборонительных и атакующих образов.
Немного спасало общение с Антонио и Женевьевой: я учила их всему, что помнила сама из школьной программы, и брат с сестрой делали потрясающие успехи. Методы решения квадратных уравнений, простейшие физические формулы и основные понятия неорганической химии, начала астрономии — всё давалось им с невероятной лёгкостью. Я приглашала Балдассаро присоединиться к нашим занятиям, но он лишь скривился и заявил, что сильному бенанданти всё это не нужно — он и так с лёгкостью управляет природой по своему желанию. Меня покоробило это утверждение, но я промолчала. В конце концов, в этом юноше мозги — совершенно не главное.
Шива всё планировал и планировал, рисуясь: когда он раскрывал крылья, серебристая шёрстка выбивалась из-под чёрной и практически сияла в солнечных лучах. Мне стоило оставаться на поркавалло, продолжать двигаться вперёд, в главе своей тысячи ящеров, но в парении Шивы была такая откровенная радость и свобода, что я не выдержала. Мгновение, и поводья поркавалло полетели в сторону ближайшего ящера, а я стрелой взмыла вверх. К Шиве! К Солнцу!
Мы дурачились, гоняясь друг за другом, до тех пор, пока напряжение пространства не стало слишком слабым для того, чтобы удерживать меня в воздухе. Снижаясь, я пролетела над Балдассаро и растрепала его волосы — наш тайный знак, обозначающий отмену встречи. Чтобы не вызвать подозрений, я точно так же надругалась над причёсками Хлодвиге и Антонио.
Наконец я спланировала на поркавалло, и Шива немедленно приземлился мне на плечи и принялся, мурча, мять лапками мою голову, превращая и без того растрёпанные волосы чёрт знает во что. Но это не имело никакого значения.
— Так, пока я не заснул, слушай, что удалось узнать. — Наевшийся, набегавшийся за верёвочкой и нажевавшийся моих пальцев котёнок свернулся на подушке и прикрыл жёлтые глаза. — У бабушки была подруга, Каролина. Она была немного похожа на тебя: тоже хорошо относилась к тем, кто не люди, делилась едой и играла. Она была служанкой во дворце Совета. Летом, пятого либерте, в полдень, дворец содрогнулся. Каролина была в тот момент на кухне — обедала. Она, поварихи и кухонные девки хотели выбежать, посмотреть, что произошло, но не успели — кто-то запечатал все двери и окна. Выпустили их только к вечеру, сказали, что дож опробовал новый образ, но что-то пошло не так, и часть дворца обрушилась, чудом никого не придавив. Каролина сначала поверила, а потом ей под большим секретом рассказали, что во дворец пожаловал огромный червь, объятый пламенем. Один из лакеев был тогда на улице, и видел, как червь спускался с неба. Больше ничего полезного он не видел, потому что испугался и спрятался. Через два дня ящеры напали на Гранталловую Долину и началась война. А ещё через неделю пропали звёзды, и Солнце стало в два раза тусклее. И магии стало меньше. Вот. Больше бабушка ничего не знает.
Шива закрыл глаза и замурчал под моими прикосновениями. А я крепко задумалась, механически почёсывая чёрную голову, уже почти сравнявшуюся по размеру с моей рукой.
Можно ли считать случайностью посадку инопланетянина во дворце Совета? Думаю, нет. Может ли быть такое, что визит инопланетян никак не связан с пропажей звёзд и уменьшением количества магии? Теоретически — да, практически — маловероятно. И что такого должно было произойти, чтобы высокоразвитая цивилизация так эффектно вступила в контакт с менее развитой? Ну не перерождаться же местная звезда стала, в самом деле? Хотя… Допустим, просто допустим, что так и есть, и некие инопланетяне, пролетая мимо, решили помочь местным жителям: поставили барьер, создающий иллюзию того, что на небе привычное Солнце, ну и, заодно, поглощающий лишнее излучение.
На этом моменте мне пришлось прервать размышления, и отправиться на кухню за остатками вкусных маленьких лепёшек, которые повара пекли прямо на раскалённой жаровне. Ибо я так и не смогла представить себе цивилизацию, которая способна на подобное.
— Не спится, Велла?
Женевьева сидела у жаровни и явно собиралась заняться тем же, чем и я. То есть, нагло доесть лепёшки.
— Не спится. Там хватит на двоих?
— Поделимся. Я как раз думала зайти к тебе, как поужинаю. Хотела кое-что рассказать.
Я устроилась рядом с Женевьевой, схватила лепёшку и принялась слушать.
— Я стала лучше обращаться с магией. И мне кажется, что причина — в тебе. Точнее, в том, чему ты учишь меня и Антонио. Он, кстати, тоже заметил изменения.
Ничего себе. То есть, я была права, и энергия взаимодействует напрямую с мозгом? Выглядит, в принципе, логично: больше знаний и умений, больше нейронных связей, легче управлять энергией. Вот и объяснение, почему я не сошла с ума, пропустив сквозь свою голову огромный объём магии. И тому, что я смогла телепортироваться без транзиттоло. А, учитывая то, что образы отнимают больше энергии, чем мой метод, основанный на знании, это может быть выходом для терринцев. Потому что, если я права, и звезда переродилась, то убрать барьер равносильно всепланетному самоубийству.
Но проверить всё-таки нужно.
— И что ты об этом думаешь?
— Что это очень хорошо. И вполне возможно. Не понимаю только, почему раньше этого никто не заметил.
— Кажется, я могу это объяснить. — Женевьева запрокинула голову, глядя на стоящие в зените спутники. — Записей о том времени почти не осталось, но дедушка говорил, что большинство бенанданти, которых удалось быстро собрать, были крестьянами. Моряков, торговцев, ремесленников и аристократов было очень мало, учёных не было вообще. Получается, почти все поселенцы прекрасно умели сеять хлеб, выращивать овощи, ухаживать за скотиной…
— Но практически не владели математикой, астрономией, и прочими науками. И обладали скорее мистическим мышлением, чем научным.
— И не видели в нём необходимости. У них ведь была магия. И желание делать всё не так, как заведено в доме, в котором они были заочно приговорены. Тем более, первым поселенцам пришлось тяжело даже с магией.
— Ну ладно, а потом почему никто не заметил? Всё равно рождаются люди, мыслящие чуть по-другому. Вы же создали Университас дель Арс.
— Может быть, кто-то и заметил. — Женевьева пожала плечами. — Но не стал делиться с остальными или просто не успел. Знаешь, стена Сегретты и отравленное поле появились не так давно. А до тех пор каждые двадцать-тридцать лет к нам кого-то да заносило. И иногда пришельцы оказывались очень воинственными. Или тупыми чудищами, одержимыми желанием жрать. Почти все взрослые бенанданти вынуждены были воевать. Сама понимаешь, многие погибали. Одно время даже действовал указ каждому жителю в возрасте от двадцати до семидесяти иметь не меньше шести детей. Кажется, его приняли чуть меньше двухсот лет назад и отменили спустя сто сорок лет. И Университас появился уже после того, как воздвигли стену Сегретты.