Новый Нечистый из Самого Пекла

Таммсааре Антон Хансен

– Как же ты думаешь обрести блаженство, не веря в искупление грехов? Мы, люди, надеемся только на искупление.

– И погибнете, как сказал Петр.

– Именно Петр и говорит об этом… – неопределенно промолвил пастор. Он боялся рассердить Юрку, ответив более ясно и твердо, но наперекор ему. Однако такая предосторожность оказалось совершенно напрасной: Юрка был спокоен и уверен, ничто не встревожило его.

– На небесах в тот раз мне больше ни с кем не довелось встретиться, – сказал он совсем просто.

– Где же эти небеса? – спросил пастор

тоже как можно проще.

– Да разве господин пастор не знает где? – вместо ответа спросил Юрка.

Из этого пастор заключил, что обсуждать религиозные вопросы с Юркой бесполезно, а потому сказал:

– Этот разговор завел бы нас слишком далеко. Перейдем лучше к делу. Ты сказал, что хочешь похоронить свою жену. Но ни тебя самого, ни покойной не числится в наших церковных книгах. Откуда ты родом?

Юрка сказал, откуда он, и даже показал пастору. какое-то удостоверение личности, из которого пастор сделал себе выписку. Итак, все было в порядке и Юрка мог везти хоронить свою жену. Но перед его уходом пастор подошел к нему, положил ему руку на плечо и сказал:

– Возлюбленное чадо мое, это очень хорошо, что ты признался мне, кто ты таков, но не говори об этом каждому, – ведь люди не верят тому, что им говорят, и могут тебя высмеять. Дело это касается души, и я понимаю тебя, потому что я – пастырь душ. Однако ты должен все же верить в искупление грехов, если стремишься к блаженству. А теперь иди с миром, твоя жена ждет тебя в своем гробу.

Юрка вышел. Ему стало жалко пастора и неловко за его последние слова, потому что этими словами пастор обнаружил все свое неведение и непонятливость. Он говорит о душе, когда перед ним во плоти и крови стоит сам Нечистый. И как мало пастор знает о его старухе! Жена ждет! Юрке хотелось расхохотаться во все горло над невежеством пастора. Но в одном тот был прав: не стоит говорить людям о своих делах, – они все равно не поверят. Ведь пастор и тот не поверил. Юрка почувствовал это.

А впрочем, все сошло ладно. Хозяйку Пекла похоронили, как полагается. И колокол звонил за упокой, было и все прочее. Лишь один изъян был во всем обряде: гроб оказался заколочен гвоздями, и никто из посторонних не мог посмотреть, как выглядит покойница. Юла объяснила, что умершая сильно изменилась, и поэтому Юрка не хочет ее показывать. Это еще больше возбудило умы: все непременно захотели увидеть, как смерть обезобразила Лизету. Однако Юрка остался при своем: крышку гроба, забитую длинными гвоздями, так и не открыли.

Но вскоре после похорон кругом заговорили, что Лизета умерла не своей смертью. Особенно громкой стала молва, когда у Юлы родилась двойня: она-то, Юла, наверно, и прикончила старую хозяйку, чтобы самой занять ее место. Юрка же или не знал ничего, или помог Юле скрыть преступление. Оттого-то крышку гроба и заколотили раньше времени. Тут людям припомнились и сгоревший сарай и непонятная гибель батрака, и они захотели узнать, что же вообще творится в Самом Пекле с тех пор, как там объявился новый Нечистый. Подозрения

стали настолько явными, что в конце концов в дело вмешалась полиция: могилу снова разрыли. И тут-то выяснилось, что в гробу не труп, а земля и камни. Юрку с Юлой призвали к ответу: как все это объяснить? Однако те вовсе ничего не объясняли и только глядели друг на друга.

– Кто наложил в гроб земли с камнями? – спросили их.

– Я, – ответил Юрка.

– Зачем?

– Покойницы-то там не было.

– Куда же она девалась?

– Не знаю.

– Умерла все же твоя жена или нет?

– Вроде бы так.

– Ты видел ее мертвой?

– Вроде бы нет.

– Кто же видел?

– Юла.

Учинили допрос Юле и узнали от нее, что хозяйка в самом деле померла и Юла обмыла ее после смерти.

– Чем же она болела?

– Не то антонов огонь, не то рожа.

– А почему заболела?

– Со злости.

– Что же ее так разозлило?

– То, что я понесла от Юрки ребенка, и то, что я сказала: должно быть, двойня. Ан, гляди-ка, двойня и есть.

– С того она и умерла?

– Нет, не с того.

– Так с чего же?

– Да вот хворала, а есть не ела и пить не пила. Ни крохотинки, ни глоточка, ну ничего.

– Ты, может, не давала?

– Почему не давать, каждый день предлагала.

Юрка подтвердил, что он тоже предлагал старухе и есть и пить, только та все начисто отвергала – и еду и питье.

– Может быть, она с голоду и умерла?

– Вроде бы так, – согласился Юрка.

– Куда же она, мертвая, делась?

– Обмыла я ее, положила на лавку и пошла хозяину сказать, – объясняла Юла. – А как пришли назад – у хозяина еще доски на спине были для гроба, в кармане гвоздики, – покойницы-то и нету.

– Где вы ее оставили?

– В комнате.

– Когда вернулись, дверь была закрыта?

– Приоткрыта, – в один голос заявили Юрка и Юла.

– Значит, когда уходили, дверь не замкнули?

– В нашей двери и замка-то нет, только засов изнутри.

– А захлопнули дверь, когда ушли?

– Как будто захлопнула, – сказала Юла, но тут же добавила: – А может статься, что и не захлопнула, потому что я еще дорогой подумала: покойница, мол, домовничать осталась.

– Что это значит?

– Ну, кто же станет заходить в дом, раз там покойник; а чтобы ей там-лучше было, я, должно быть, и оставила дверь открытой, – ведь покойники любят, когда прохладно.

– Так что…

– Так что ничего я больше не знаю.

– А что вы подумали, когда, вернувшись домой, не нашли покойницы? У вас никаких подозрений не возникло?

– Нет, – ответил Юрка.

– Как же так?

– Хозяин сразу сказал: она-де прямиком в ад отправилась, – объяснила Юла.

– Оно так и было, – в свою очередь подтвердил Юрка. – Не хотелось моей старухе ложиться в землю, боялась, как бы после на небеса не угодить. Поэтому она всегда говорила, что сойдет прямо в ад. Ну и сошла себе, чего ж еще.

– Почему вы сразу не сообщили об этом полиции?