Новый Нечистый из Самого Пекла
Шрифт:
Юрка работал вначале главным образом на Антса, погашал старый долг. Но так как взамен старых долгов все время возникали новые, то казалось, что Юрка никогда не избавится от Антсовой кабалы. Пойдет этак дальше – смотришь и Юркиным детям придется гнуть спину на Антса. Увидев как-то первых Юркиных близнецов, Антс так и сказал:
– Пастухов мне растишь.
Впервые в жизни что-то кольнуло в сердце Нечистого из Самого Пекла.
– Пожалуй, и самому сгодятся, – промолвил он.
– Один тебе, другой мне, – ухмыльнулся Антс. Однако Юрка не мог забыть, что Антс уже загодя выглядывает его ребят, его первенцев. А
– Антс на парней зарится.
– На наших, что ли? – спросила Юла.
– А то на чьих же?
– Куда же они ему?
– В пастухи.
– У нас у самих скотина.
– И по-моему так.
Они замолчали. Ребята барахтались на траве. Для них мир простирался лишь до огорода. Время от времени оттуда, с другого конца света, появлялся отец, а потом снова исчезал в тех краях.
– Надо будет тебе поговорить с Аптсом, пусть домой отпустит, – сказала Юла.
– Говорил. Не пускает.
– Пошли ему батрака.
– Говорит, другого такого батрака, как я, нету.
– И хозяина такого, как ты, тоже нет. Потому ты и должен на него работать?
– Вроде бы так.
– Нельзя нам больше занимать у Аптса.
– Кабы можно было обойтись!
– Обойдемся. Надо обойтись, – сказала Юла. – Он тебя долгом неволит. И дети твои – дети раба.
– Я хозяин.
– Ты раб у Антса. А я – жена раба.
Юрка ничего не смог возразить. После долгого молчания он спросил:
– Откуда ты это взяла?
– Я сама на Антса работала, вот откуда.
Никогда еще дотоле обитатели Самого Пекла не обсуждали меж собой столь значительных и важных дел. Как будто раньше им было невдомек, что есть на свете такие дела. С этой минуты Юрка уже не давал Антсу покоя, то и дело требуя, чтобы его отпустили. Наконец, поладили на том, что Юрка будет работать на Антса по очереди со своим батраком: неделю – Юрка, неделю – батрак. Это был большой шаг вперед. За хозяйство взялись в Пекле крепко, по-новому. У Юлы даже изменилось выражение лица. Но взвалить все отработки на плечи одного лишь батрака не удалось. Антс пригрозил вызвать свидетелей и поручителей, если Юрка не перестанет упрямиться.
– Кто тебе голову морочит, что ты таким строптивым стал? Уж не Юла ли? – спрашивал Антс.
– Ребята растут, – отвечал Юрка.
– Ну и что с того? Ребята пусть растут, работники нужны! И сам ты трудиться горазд, и Юла здорова, – и дети работягами будут.
– Работяги работягами, да придется им спину гнуть па мозгляков.
– Ишь ты! Скажи на милость, чего только Нечистый из Самого Пекла не выдумает, – словно про себя усмехнулся Антс. – У меня ты, что ли, выучился?
– Вроде бы так.
– Если у тебя этак дальше пойдет – бунтовщиком станешь!
– Мне бы хозяином стать.
– Ты и есть хозяин.
– А на другого хозяина работаю.
– Уж так на этом свете заведено, – стал поучать Антс, – малый гнет спину на большого, слабый – на сильного, глупый – на умного. Так самим богом устроено. И кто супротив пойдет – тот против бога пойдет; а кто против бога– того ждет погибель. Запомни это. Юрка, и с малолетства учи этому своих детей. Тогда ты дом свой возведешь на граните, и стада твои будут кормиться на тучных пастбищах.
Юрка выслушал его и молвил про себя: «Всюду бог
Раздумывая этак, Юрка вспомнил свою схватку с медведем: «В тот раз бог потому за меня постоял, что я умнее медведя оказался. Я с топором вышел, у топора топорище длинное – в этом мой ум и был. А у медведя что? Зубы да когти, ан рукоятки у них нет. В том медвежья глупость была. Вот я и победил».
Но вскоре Юрка убедился, что порой трудно бывает решить, за кого все же бог. Особенно сильно он почувствовал это, когда змея ужалила во ржи его трехлетнего ребенка и тот умер. Правда, подоспевшая собака мигом разорвала змею на куски, да что проку – ребенок все же умер. Впервые в жизни столь тяжкая утрата постигла Нечистого. Хуже всего было то, что он сам никак не мог понять, почему так больно ощущалась эта смерть. Ребят у него оставалось много, к тому же через каждый год-полтора прибавлялись новые. Слезы набежали ему на глаза, когда он опустил в могилу гроб с ребенком, когда заработали лопаты и гулко застучала земля, ударяясь о крышку гроба. Юркины слезы привлекли общее внимание – для всех это было зрелищем невиданным: этакий мужичище, этакий медведь, а тоже – плачет!
– Смерть ребенка и у Нечистого слезу прошибла, – беззлобно шутили одни.
– Не иначе, как жаль было хоронить! То ли дело прямо в ад отсылать, как старуху отослал, – с издевкой говорили другие.
Сам же Юрка, ничего не ведая о таких шутках, медленно тащился домой на своей кляче. Он и Юла, оба рослые, кряжистые, не уместились рядом на телеге, а потому сели спиной друг к другу. Юрка впереди – лицом к лошади, Юла позади. Обычно по дороге в церковь Юла позвякивала вязальными спицами, но сегодня руки у нее словно застыли. Чулок, правда, лежал на коленях, однако спицы молчали. Юрке с Юлой в пору было бы кое о чем потолковать, но нынче и разговор не клеился. Даже дома, когда Юрка уселся на лавку, а Юла притулилась около, они не сказали друг другу ни слова, только посидели немножко, а потом встали и пошли. Делу – время, как тут не пойдешь, если жизнь идет своим чередом.
Одно лишь стало теперь ясно для Юрки: дети – совсем не то, что телята и ягнята в хлеву, птенцы в гнезде, пробивающиеся древесные побеги и трава в лесу или зеленеющие всходы на ниве. Никогда еще этакое не вызывало слез на Юркиных глазах. Отцовское чувство особенно сильно довелось испытать Юрке на следующее лето, когда он вместе с Юлой и детьми отправился однажды в лес по ягоды. Только они вышли на вырубку к солнышку, как сюда же явилась медведица с двумя медвежатами. Юла сидела на пне, держа у груди ребенка. Завидя медведя, старшие дети в испуге сбежались к матери. Растянувшийся было на траве Юрка встал.
– Уйдем, – тихо сказала Юла мужу.
– Из-за медведя? – спросил тот.
– А то из-за кого же?
– Нет, – решительно возразил Юрка. – Охота ему, пусть греется на солнышке, а я останусь.
– А вдруг набросится?
– У меня нож есть, – сказал Юрка и добавил: – Жаль, топора нет с длинным топорищем.
– Да, сейчас бы топор в самый раз, – молвила Юла.
Словно не замечая людей, медведица медленно приближалась к ним. Чтобы отпугнуть ее, Юрка рявкнул своим зычным голосом. Юла и дети тоже закричали изо всех сил. Медведица зарычала, но продолжала все так же медленно подходить к ним.