Новый Олимп
Шрифт:
Старик посмотрел на меня с хитрым прищуром:
– Смертный?
– Сергей, – представился я. – Я слышал, как вы пели. Это было потрясающе.
– А ты что здесь затеял, Нарт? – поспешно перебила меня Нилия, уводя разговор в другое русло.
– Пустяки, – весело отмахнулся старик. – Просто гордые сотрудники полиции и лично сержант Москаленко на днях промурыжили меня в отделении три часа к ряду. Теперь их майор отправил доблестного сержанта и его коллег за редким пивом, которое продаётся в одном магазинчике в Бибирево. Или не продаётся. Пускай поищут.
– Ты всё такой
– Да и ты не изменилась за последние триста лет.
Было видно, что Нилия приняла это как комплимент, и он ей явно пришёлся по душе.
– Может, угостишь бедного нарта пивом, раз уж мы так неожиданно встретились?
– А я, признаться, думала, что тебя уже нет в живых, – безо всякого стеснения влупила Нилия.
Мы сидели в какой-то полуподвальной крафтовой пивной, у массивной барной стойки. Нарт пил пиво со смаком, пена повисала на усах, по лицу было видно, что он наслаждается каждым глотком.
– Да что мне сделается? – хитро сощурился старик. – Меня сколько раз убивали. Но кому под силу победить Сырдона? Ты хоть в бездну кинь его, всё равно сухим выйдет.
– Чем занимаешься?
– Хожу, пою.
– О чём?
– О том, что знаю, и о том, во что верю. О нартах, – просто сказал старик и повернулся ко мне: – Кстати, смертный Сергей, ты знаешь, что пиво изобрели нарты?
Я пожал плечами.
– Первый раз слышу.
– Летела птичка, села на хмельную лозу, клюнула шишку хмеля, полетела дальше. Прилетела в село нартов, увидала солод, что сушился на солнце, клюнула зернышко и свалилась на землю. Лапки не держат, и взлететь не может. Это видела мудрая Шатана, взяла она солод, сварила, процедила, добавила закваску из хмеля. Зашипело варево, покрылось белой пеной…
Нарт с удовольствием опорожнил кружку, сделал знак бармену, чтобы тот повторил, и отёр пену с усов.
– А нарты – это кто? – полюбопытствовал я. – Тоже боги?
– Просто люди. Великий народ. Они ходили в походы, побеждали соседей и великанов-уигов. Они запросто говорили с богами. А когда победили всех и поняли, что становятся мягкими в отсутствие достойных противников, бросили вызов самому Создателю.
Перед Сырдоном поставили свежий напиток, и он надолго припал к кружке.
– Вот только Создатель не оценил шутки, и доблестных нартов не стало, – грустно закончил он. – Про это у меня тоже есть песня.
– А Сослан, про которого вы пели?
– Сослан погиб. Давно. Великий был воин и человек достойный. Теперь его нет. Никого нет. Я – последний, потому что самый хитрый, – ухмыльнулся Сырдон. – Вот пою про великий народ, которого больше не существует. Это моё бремя. Но пока живёт песня, живёт память. А пока живёт память о людях, люди живы. Как считаешь?
Вопрос был риторический. Я пожал плечами.
– Пойду, освобожу место под ещё парочку кружечек, – Сырдон соскочил с высокого барного стула и затрусил в сторону туалета.
– Занятный старик, – поделился я с Нилией, которая молча наблюдала за нашим диспутом.
– Занятный. Он бы показался тебе ещё занятнее, если бы ты узнал, что в убийстве Сослана, которого
– Это что, – не понял я, – такой способ раскаяться?
– Ему не в чем каяться, – улыбнулась Нилия. – Сослан убил его сына.
– Тогда зачем он поёт о нём как о герое? – совсем потерялся я.
– Потому что Сослан – герой. Ты как первый день живёшь.
– Я привык судить о людях по поступкам.
– Ты очарователен, – рассмеялась Нилия и добавила серьёзно: – Иногда хорошие люди совершают плохие поступки, а иногда плохие – совершают хорошие. У вас, у смертных, всё непросто.
– А у богов?
– А боги живут совершенно другими представлениями, без деления на добро и зло, – и это прозвучало так, будто богиня говорила с ребёнком.
Глава 7
Громовержец, козёл и повод подумать
Огромный дворец, расположившийся на берегу Люцернского озера у подножья горы Риги, именовался «Park Hotel Vitznau», имел на дверях пять звёзд и считался одним из самых дорогих отелей Швейцарии. Но Дионис остановился здесь вовсе не по этой причине. Просто именно здесь была назначена встреча.
Плотно позавтракав, могучий старик пофлиртовал с девочкой, дежурившей у стойки администратора, вышел на берег Люцернского озера, устроился в белоснежном шезлонге и, прикрыв глаза, подставил свои гладкие юношеские щеки альпийскому солнышку. Впрочем, подремать ему удалось минут десять. Ровно в полдень свет ласкающего веки солнца померк и над головой раздался раскатистый бас:
– О, гряди, Дионис благой,В храм Элеи,В храм святой,О, гряди в кругу хариты,Бешено ярый,С бычьей ногой,Добрый Бык,Добрый Бык!Дионис открыл глаза и приподнялся на локте. Перед ним стоял бородач в потёртых брюках и растянутом свитере. В нечёсаной, чёрной как смоль шевелюре и бороде мужчины серебрилась тонкими нитями седина. А ещё человек, заслонивший солнце, был огромен, настолько, что могучий Дионис на его фоне уже не выглядел внушительно.
На круглолицего бога это, впрочем, не произвело особого впечатления.
– Не нависай, громовержец, – без намёка на пиетет сказал он.
На небе, где ещё минуту назад не было ни облачка, заклубились тучи, на глазах наливаясь свинцом.
– Ты как с отцом разговариваешь? – громоподобно пророкотал бородач.
– Не прошло и вечности, как ты официально признал меня сыном? Гера будет в ярости.
– Да вот ещё! – басовито хохотнул бородач и плюхнулся на соседний шезлонг. – Хочешь, можешь провести экспертизу ДНК. Интересно посмотреть на физиономии смертных, которые будут её проводить.