Новый Орден Джедаев: Изменник
Шрифт:
– Джейсен Соло наедине с планетным мозгом...
– Планетный мозг вполне в состоянии защитить себя сам.
По другую сторону от Ном Анора стоял господин старший формовщик Ч'Ганг Хул.
– Оставив соображения благородства в стороне, мы все равно не можем использовать ни сверхмощной взрывчатки, ни отравляющих газов. Планетный мозг больше пострадает от неуклюжей попытки спасения, чем от одного-единственного джиидая.
– Это вам не обыкновенный джедай!
– в сердцах воскликнул Ном Анор.
– Вы понятия не имеете, на что он способен! Нам нужно пройти внутрь! Нужно остановить его!
Командир воинов выкрикнул несколько
– Очень скоро мы будем внутри. Сохраняйте спокойствие, исполнитель.
– Спокойствие ваше в черную дыру - тоже!
– Мне кажется, вы немного... мм, не в себе, - тихо сказал Ч'Ганг Хул. Щупальца у его рта дернулись.
– Можно подумать, будто вы чувствуете, в некотором роде... мм, ответственность за происходящее?
Ном Анор открыл рот, вдохнул, начал что-то говорить, передумал, начал говорить другое... и замолчал. Щупальца у рта старшего формовщика сплелись в нечто почти что непристойное. Ном Анор отвел взгляд. Еще чуть-чуть, и он бы выдрал эти нелепые щупальца и съел бы прямо на глазах у самодовольно ухмыляющегося бюрократа...
Немного ниже по тротуару, в быстро редеющей толпе жрецов и воинов, Ном Анор увидел Вержер. Она поймала его взгляд и движением головы показала направление, куда он должен следовать за ней. О, он последует - решил Ном Анор, извинившись перед господином старшим формовщиком за уход и направившись за Вержер.
Она вышла к свету бело-голубого солнца и остановилась, держа в одной руке покрытую листьями ветвь с придорожного куста. Когда Ном Анор приблизился к ней, он прямо-таки рычал от злости.
– Ты знаешь, что натворил твой "ученик"? Этот жалкий изменник предал нас... и виновата в этом ты!
– Возможно, так и есть, - ее голос был, как всегда, звонким и радостным.
– Но давай-ка проясним все связанные с виной вопросы; а, исполнитель? Важно не то, кто виноват на самом деле; важно то, кого предпочтет обвинить Цавонг Ла, да?
Ном Анор прикрыл зубы-иглы изорванными губами. Он очень хорошо представлял себе, что предпримет Цавонг Ла, едва новости о бедствии достигнут ушей этого фанатика.
– И что тебе нужно от меня теперь?
– Ты должен взять меня с собой.
Ном Анор застыл на месте.
– Взять тебя с собой?
– произнес он, старательно изображая недоумение.
– Я тебе пригожусь. Я спасла жизнь жены Люка Скайуокера. В моем сопровождении, никто из Новой Республики не пристрелит тебя, едва увидев.
Про себя Ном Анор признал, что она права, но на лице его ничего не отразилось.
– Ты думаешь, у меня есть нечто... вроде плана побега?
– Прошу тебя, исполнитель, - с упреком сказала Вержер.
– У тебя всегда есть план побега. А на этот раз у тебя есть даже кое-что получше: секретный кораллолет, выращенный на уровнях, которые расположены еще ниже, чем Колодец.
– Я... нет... нет у меня ничего такого!
Откуда ей это может быть известно? Скрытый проход у дальнего борта Колодца - и открывался он только для Ном Анора - вел к кораллолету, который несколько месяцев назад, на начальной стадии превращения Галактического Сената в Колодец планетного мозга, был создан там подкупленным формовщиком.
– Исполнитель, снова: прошу тебя. Ты разве единственный, кто может подкупить формовщика?
– Тссс! Хватит!
– Ном Анор оглянулся на тех, кто стоял выше по тротуару. Командир воинов отвернулся, чтобы посмотреть на битву, но Ч'Ганг Хул по-прежнему изучающее рассматривал Ном Анора. Уйди он сейчас, это вызвало бы лишние подозрения - и тогда побег станет вовсе невозможен.
Вержер словно прочитала его мысли.
– Исполнитель, если мы не улетаем сейчас, то никакого полета вообще не будет. И корабля не будет, - она приподнялась на кончиках пальцев и прошептала.
– Джейсен Соло украдет его.
Слизь смыкается над Джейсеном, словно теплые губы.
Но он не чувствует этого. Узловатые щупальца растягивают в стороны его руки, крепко обвивают ноги и сжимают горло. Их грубая хватка до крови царапает кожу - до крови, следы которой не растворяются в слизи, а зависают там неподвижной тройной спиралью. Щупальца вертят, скручивают и ломают его, увлекая на глубину водоема со слизью, которая светится алым и золотисто-желтым. Цвета меняются от жара его тела и переливаются в такт его движениям. Но и этого он не видит. На самой глубине водоема щупальца поворачивают его лицом вверх, укладывая на кольцо острых обломков; эти обломки были когда-то основанием трибуны главы государства, с которой так часто выступала его мать.
Щупальца притягивают его и отбрасывают, прижимают к крупному подвижному телу: черные бугорки плоти между прозрачными зеленоватыми покровами и вытянутыми внутренностями. Щупальца тянутся от мясистого утолщения, окружающего разинутый жадный рот, и по обе стороны от этой впустую жующей утробы горят злобой огромные желтые глаза. Джейсен этого не замечает. Его внимание полностью приковано к пустоте в груди. Эта пустота звенит от гнева, враждебности и алчного триумфа: эмоции планетного мозга, которому его бывший друг и неудавшийся убийца попался в щупальца. Бывший друг, которому доверяли, и который предал доверие. Из мускульных бугорков окруженного щупальцами рта показываются выдвижные зубы-мечи, и начинают клацать и перекрещиваться, словно множество острых языков. Джейсен может ответить на это лишь грустью и сожалением.
"Да. Я предал тебя. Я научил тебя доверять, и я научил тебя, что значит доверять предателю". А вот прощению он научить не может. Он сам еще этому не научился: слишком многого не сможет простить никогда.
Щупальца сокращаются, проталкивая его в голодную утробу, и зубы-мечи касаются его кожи. Он не извивается от страха. Не сопротивляется. Не борется.
Вместо того, он открывается. Из самой потайной глубины, из бездны, которая однажды стоила ему невероятной боли, он раскрывает объятия. Из пустоты в груди он изливает сострадание. Абсолютную эмпатию. Совершенное понимание. Он принимает боль, которую причинил дуриаму своим предательством; и разделяет боль, которую это предательство причинило ему. Он разделяет с дуриамом все воспоминания о многоцветье жизни: непередаваемая белизна страдания, красный прилив ярости, черная дыра отчаяния, ослепляющее излучение невосполнимой утраты... и пышная зелень молодых растений, серые оттенки камней и дюракрита, блеск самоцветов и транспаристила, бело-голубой жар полуденного солнца и неповторимое его отражение в клинке светового меча.