Новый Орлеан

Мэтьюз Клейтон Хартли

Все эти противоречивые чувства, опасения и тревоги обуревали Брета с такой силой, что он целую минуту не мог совладать с трясущимися руками и вставить ключ в замочную скважину.

Его квартира с выходящим на улицу балконом с традиционной чугунной решеткой располагалась на втором этаже небольшого здания неподалеку от Кенел-стрит. Квартирка была небольшой, снимал он ее вместе с мебелью. Привыкший жить один, Брег часто переезжал с места на место: становясь слишком знакомым, непосредственное окружение начинало его удручать.

Потому он и не обременял себя лишним

имуществом.

И все же для его требований квартира была достаточно просторной, а мебель по своим размерам соответствовала габаритам Брета. К обстановке он добавил несколько собственных вещей: солидную и массивную стереоустановку с роскошной дорогой коллекцией джазовых записей в исполнении Джелли Ролла Мортона, Кида Ори, Сачмо и других, множество книг, свидетельствующих о разнообразии литературных вкусов хозяина, и репродукции наиболее ярких работ Лотрека, Сезанна и Ван Гога.

Был там и еще один принадлежащий лично Брету предмет — гигантская кровать королевских размеров, которая занимала большую часть спальни. Но она была ему по росту, к тому же прекрасно подходила для любовных забав.

После недолгой экскурсии по квартире Лина заявила:

— Мне так нравится, Брет! Понимаешь, она такая… твоя, если это звучит не слишком банально.

Многие женщины, завидев кровать, рассматривали ее восхищенными глазами, с напускной застенчивостью отпускали комплименты интимного свойства и даже присаживались на нее, чтобы испробовать мягкость матраса. Лина же удостоила ее лишь беглого взгляда. Брета, напряженно ожидавшего ее реакции, это очень порадовало.

По дороге сюда Лина по большей части хранила молчание. Сейчас же она говорила с ним легко и непринужденно, не осталось и в помине той полузаигрывающей, полусмущенной манеры, к которой он успел привыкнуть за последние несколько дней. Она, казалось, перешла какой-то рубеж в их отношениях и доверилась ему полностью.

Брета тем не менее продолжали терзать тревоги и страхи. Он поставил старые джазовые записи, взбил подушки, поправил несколько книг и наконец сумел выдавить из себя:

— Может, хочешь чего-нибудь выпить, Лина?

— Брет… — Она улыбнулась ему, но лицо оставалось серьезным. — Успокойся, милый. Хватит хлопотать по хозяйству. Иди ко мне.

Лина протянула к нему руки.

Она назвала его милым! Брет подошел к ней и осторожно обнял.

— Можно подумать, ты меня боишься, — уткнувшись лицом ему в грудь, приглушенно проговорила Лина.

— Боюсь.

Она подняла голову и взглянула ему в глаза.

— Да почему же. Господи? Боишься сломать?

Женщины вовсе не такие уж хрупкие.

Она поднялась на цыпочки и поцеловала его». Ее теплые губы хранили привкус бренди. Язык Лины скользнул ему в рот. Брет изо всех сил стиснул ее в объятиях. Она не отшатнулась, с жаром ответив на его поцелуй.

Через несколько мгновений она слегка отодвинулась и невнятным голосом проговорила:

— Видишь? Я же не сломалась. А теперь… как насчет этой твоей гигантской Кровати?

Они перешли в спальню. Еще до того как Брет успел снять брюки, Лина сбросила с себя зеленое мини-платье, колготки и черный бюстгальтер.

Пытаясь ставшими непослушными и неуклюжими, как сосиски, пальцами расстегнуть пуговицы рубашки, он замер, не сводя с нее глаз. Фигура у Лины была само совершенство — маленькие розовые груди, плоский, как у мальчишки, живот, курчавые светлые волосы на лобке, сквозь которые виднелись умопомрачительные губки, и длинные-длинные прелестные ноги, невероятно длинные, учитывая ее небольшой рост.

Брет с трудом перевел дух. Она со смехом подбежала к нему и расстегнула рубашку. Он отступил на шаг назад, чтобы снять трусы. При виде его взбухшего пениса глаза Лины расширились.

— Вот это да! — выдохнула она.

Прикрыв глаза трепещущими веками, Лина протянула руку и стала ласкать его. Брет застонал и понес ее к кровати.

Опасения его оказались напрасными. Стискивая его плечи крошечными ладошками, она, прижатая к кровати весом его тела, посмеивалась над его неловкими осторожными попытками проникнуть в ее лоно. Одним умелым движением бедер Лина заставила его войти в нее до самого конца, и они зашлись в неистовой дрожи соития. Лина отвечала на каждое его движение; впиваясь ему в спину, ее длинные ногти, словно шпоры, подстегивали Брета к еще более могучим усилиям.

В миг их одновременного оргазма Лина шепнула ему на ухо:

— Я люблю тебя, Медвежьи Когти! О Боже мой, милый, да, люблю, люблю, — и прикусила ему мочку уха. Охваченному неземным экстазом Брету боль от укуса показалась булавочным уколом.

После того как к ним вернулся рассудок и они в полном блаженстве растянулись бок о бок на кровати, Лина вытерла бумажным носовым платком кровь с его уха и прошептала в него:

— Теперь видишь? Нечего было бояться, понял?

— Но у меня такой чертовски здоровый… — Он запнулся и пристально посмотрел ей в глаза. Они были так близко, что он видел в них свое двойное отражение. — Так ты догадалась, что я, боялся сделать тебе больно?

— Да, милый. Но ведь эта проблема отпала, так?

Ты самый ласковый, самый нежный из всех, кого я знала. Думаю, именно в этом одна из причин, почему я тебя люблю. Одна из многих.

— Я тоже тебя люблю, Лина. Только вот не знал, как ты… ведь ты ни одним намеком…

Она перекатилась на него и прижалась лицом к курчавой поросли на его груди.

— Какие намеки, милый, я страстно тебя люблю.

И попробуй только не верить!

— Лина, помнишь, мы говорили, что я боюсь? Я хочу кое-что тебе рассказать…

— Все, милый. — Она пошарила пальцами по его лицу и закрыла ему рот ладонью. — Все, молчи. Не говори ни слова.

— Нет, мне нужно сказать тебе. Я просто должен сказать тебе.

Что-то в его голосе насторожило Лину, и она села в кровати.

— Ладно, Брет, если считаешь, что должен, тогда говори…

Лина устроилась поудобнее и прислонилась спиной к стене. Она, нисколько не стыдясь своей наготы, а возможно, вообще забыв о ней, даже не потрудилась натянуть на себя простыню. Открывшийся Брету вид не давал собраться с мыслями, и он заставил себя отвести глаза от соблазнительной картины.