Новый путь
Шрифт:
– Переодеваемся, – командую я, когда мы оказываемся внизу, где стоит космический корабль, обводами чем-то похожий на земного коршуна.
– Мимикрия… – задумчиво отвечает мне моментально переодевшаяся Светка, когда ее одежда становится полупрозрачной, позволяя мне оценить красоту жены, а потом приобретает темно-синий цвет одежды гражданского специалиста на Гэлирии.
– Она самая, – хмыкаю я, глядя на открывающийся вход. – Топаем внутрь; в зоне посадки как раз ночь, что нам удобно.
– Это точно, – кивает любимая, без долгих дискуссий сначала забираясь в сам
– По максимуму, любимая, – хихикнул я в ответ. – Готова?
Корабль уже развернут остатками стартовой рампы к планете, позволяя нам еще раз подумать, но выбора нет: древнее судно на последнем издыхании. И я это понимаю, и Светка. О том, почему наше сознание появилось именно здесь и именно так, мы будем думать позднее, а пока нужно просто стартовать.
Переглянувшись с любимой, вжимаю сенсор, и планета прыгает в нашу сторону. Все, что смогли, мы приготовили, и теперь у нас два часа на спуск, с которым бот справится сам. В режиме максимальной маскировки сравнительно небольшой корабль земным средствам обнаружения не по зубам, что успокаивает.
Глава пятая
Очень хочется увидеться с родителями. Они меня, конечно, не узнают, ведь выгляжу я иначе да и старше, но хочется просто почти до визга. Витька меня очень хорошо понимает, хотя ему увидеться и не с кем – Гэлирии на орбите нет, значит его папа еще не прилетел, если вообще прилетит. Но я-то наверняка рожусь? Очень хочется в это верить. Жизнь у меня-ребенка сложилась так себе, зато я встретила Витеньку! А ради него я и еще раз такое же пройду. Потому что очень его люблю… А ради любви можно любые пытки пройти.
Хотя сейчас мы маленькую Светку, когда она появится, защитим, конечно. Где был мой дом в Германии, я как раз помню. Странно: ни Витька, ни я не помним, где жили до того, как оказались в Германии. То есть образы есть, а названий нет. Это мне как врачу что-то напоминает. Возможно, даже что-то произведенное для нашей же пользы, кто знает… Какая-то я подозрительная.
Посадка проходит спокойно, но мы никуда не спешим. Как Витька говорит, «с пола упасть нельзя», поэтому в первую очередь надо поесть и перестроиться на местное время. Германия вызывает отвращение. Слишком много плохого у меня с ней связано, слишком мало хорошего. Но выхода у нас нет. Если все пойдет так, как в прошлый раз, то лет через двадцать человечество закончится.
– Поешь, родная. – Витька паек местный распаковал. Заботились они о своих воинах… – Немного отдохнем, а потом отправимся на точку.
– Пешком? – интересуюсь я.
Тут всего-то километров двадцать, так что можно и пешком, но Витька показывает мне знакомый по музеям диск. Я знаю, что это такое! Это вариант индивидуального передвижного средства, правда антигравитационного типа, но кто нас ночью увидит? Сейчас поедим, и муж подключится к местной сети, чтобы подтвердить наш интерес в покупке одного из свежепостроенных домов. Или покупатель отказался, или здесь это обычная практика – строить дома на вырост.
– Вот этот возьмем, – предлагает Витька, показывая на снимок, сделанный ботом во время снижения.
Дом, стоящий у самого леса, выглядит очень интересно с точки зрения уединения. Как будто специально для нас. Если его купить, то можно будет передвинуть… Моя мысль обрывается, я внимательно
– Правильно, – комментирует муж, – незачем плодить сущности. Сейчас мимикрируем под автодом побольше и сядем перед банком.
– Я буду спать, а ты – развлекаться? – удивляюсь я, но Витька только качает головой.
– Ты палец на гашетке держать будешь, – объясняет он, заставляя меня улыбаться. – По местному банк еще на вклады работает.
– Этот банк всегда работает, – комментирую я, зная нрав старейшего банка Швейцарии.
Что еще хорошо: именно в этом банке никогда не задают вопросов при таких суммах. И это нам сейчас очень удобно. Витька переключает свой комбинезон-скафандр в режим, создающий впечатление так называемого кежуал-наряда, то есть не официального, но при этом ткань выглядит для стороннего наблюдателя очень дорогой. Про эту хитрость я тоже знаю из прошлой жизни: богачи часто пытаются изобразить, что они то ли «из народа», то ли им наплевать на все нормы одевания в тех или иных ситуациях. В общем, Витька сейчас для стороннего наблюдателя выглядит очень богатым человеком.
Ну и легенда у него простая, как топор: из дикой России хороший, судя по кошельку, человек хочет перебраться к более спокойно относящимся к деньгам в чужом кошельке людям. Русские, кстати, еще не входят в коалицию восточных стран, поэтому они пока не «восточные варвары», судя по тем новостям, что мы ловили еще на орбите. Получается, что-то произойдет в ближайшие лет десять? Интересно, что именно…
Витька отправляется разбираться с банком; я за него волнуюсь, поэтому выглядящие сейчас прозрачными пушки слегка подергиваются. Муж возвращается с тележкой, на которую перекладывает ящики с русскими надписями. Он у меня молодец, обо всем подумал. Интересно, он оставил надписи как есть или же менял их? Надо будет спросить…
– Ну вот и все, – сообщает мне Витька, вернувшись. – Вопросов не было, как и ожидалось.
– Еще бы они были… Сколько там, миллиона на три? – интересуюсь я, снимая палец с гашетки.
Витька снова берет управление в свои руки, а я раздумываю о том, насколько достоверно произошедшее. С одной стороны, у нас тридцатые годы, элита богачей только формируется, то есть банк легко берет депозиты такого типа; с другой стороны, все как-то слишком легко проходит, но муж загадочно улыбается, значит, что-то сотворил.
– Признавайся! – требую я, заставляя Витьку засмеяться.
– Они ждали именно меня с такой суммой, – объясняет он, даря понимание. – Запросили свою переписку, а там…
– А не догадаются? – интересуюсь у мужа – все-таки не самая простая операция.
– В архивной копии? – поднимает он брови. И я понимаю, что сморозила глупость.
Это именно то, что широко не известно, по крайней мере сейчас. В тридцать седьмом, по-моему, году было обнаружено, что архивные копии содержат только факты, без документов, на которые ссылаются, и тогда все изменилось, но сейчас-то у нас самое начало, значит, никто не подкопается. С трудом сдерживаюсь, чтобы не броситься мужу на шею.