Новый Вавилон
Шрифт:
— Ты… — Ми-Ча помолчала и шепнула: — Обещаю тебе, Кот, мы отыщем того, кто убил твоих маму и папу, где бы он ни прятался!
19
Гульмарг, Гималаи, Кашмир
Мадху редко покидал свою хижину после смерти жены Лилы. Иногда он телепортировался в Исламабад, а иногда в Дели, чтобы купить продукты или теплую одежду, и сразу возвращался в Гульмарг, на высоту трех тысяч метров над уровнем океана.
Когда врачи сообщили Лиле, что
Он ни с кем не встречался — да и кто бы захотел посетить этот затерянный уголок Гималаев? Многим альпинистам нравилось телепортироваться в горы, но другие вершины привлекали их больше Гульмарга, находившегося в штате Кашмир, на старой границе с Пакистаном. Когда-то эта вершина была одной из самых опасных, пейзаж все еще портили бункеры и колючая проволока, не украшали его и серые пилоны горнолыжного курорта, единственного в Гималаях на протяжении целых ста лет. «Никто не захочет потеряться на этой проклятой горе… — подумал Мадху, с удивлением глядя на странного незнакомца в кожаной куртке, материализовавшегося в пятидесяти метрах от него. — Что здесь забыл этот чудак, не удосужившийся даже шапку надеть?»
— Что-то ищете? — спросил он.
Незнакомец стоял в снегу, рядом с кабиной фуникулера.
— Работает? — поинтересовался он.
Мадху сделал несколько шагов и остановился рядом с могильным холмом. Утром он купил индийские гвоздики в Моратуве, городе на юге Шри-Ланки, и украсил ими могилу жены.
— Понятия не имею, — ответил он. — Я много лет не видел его в действии. Гораздо проще телепортироваться.
— Я бы хотел отправиться наверх, — пояснил мужчина, — меня интересует гималайский курорт «Хайбер».
Мадху подул на руки. Похолодало градусов до десяти, ледяной ветер сотрясал кабины, а пришелец обходился без перчаток и шарфа.
— Невозможно, — с сожалением в голосе произнес он. — Это частное пространство. Никто там не бывает, но есть много других интересных вершин.
— Вы знаете, что находится наверху? — не отставал блондин.
— Нет, меня это не касается, я хорошо себя чувствую в моем доме. Спускаюсь иногда вниз, но никогда не поднимаюсь.
— Я понял. Спасибо.
Незваный гость последний раз обвел взглядом кабины и пустую будку, где когда-то продавали билеты, машинный зал под ногами и телепортировался.
Вот и хорошо.
Мадху терпел только соседство гималайских стервятников, диких яков, больших голубых баранов — бхаралов и их главных врагов — снежных барсов. Он любил наблюдать за животными, держа палец на кнопке телепортера на тот случай, если хищник вдруг решит напасть. Мадху сохранил рефлексы охотника, унаследованные от кашмирских предков, и обладал превосходной реакцией.
Он дошел до могилы и опустился на колени перед гвоздиками.
— Чужой ушел, — прошептал он. — Мы снова одни, моя Лила.
Мадху закрыл глаза, а когда снова поднял веки, увидел тень на хрупких цветах. Он не
Кровь хлынула на белый снег, красная, как гвоздики для Лилы.
20
Фавела Мангейра, Рио-де-Жанейро
— Я не знала, что подобные места до сих пор существуют.
Они шли рядом по фавеле Мангейра, и Клео с любопытством, смешанным с отвращением, рассматривала пустые, стоящие почти друг на друге грязные домишки, их жестяные крыши лепились к холму на манер гигантской лестницы. Дома выглядели так, будто по ним протопал великан, они скособочились, но каким-то чудом уцелели. Канавы были заполнены грязной густой жижей, смесью земли, битого стекла и ржавых железяк, между которыми ухитрялись расти деревья и колючий кустарник. На улицах невыносимо воняло, все они были пусты, как будто жители этих трущоб скопом телепортировались, уступив квартал крысам.
Отвратительные грызуны были повсюду.
— Люди действительно здесь жили? — спросила Клео.
— Миллионы людей, — ответил Лилио, — десятки миллионов. Здесь и в других мегаполисах. В Индии их называли трущобами, в Европе — бидонвилями, но назначение у них было одно: давать приют тем, кому отказывали в других местах. Кварталы, куда сбагривали нежелательный элемент, обносили колючей проволокой и охраняли, чтобы не позволить насилию перекинуться в другие части города.
Они двигались дальше, мимо остатков прежней жизни — ржавых железяк, ветхих простыней и занавесок, перепутанных электрических проводов, напоминающих клубки змей. Клео то и дело вздрагивала. Ей казалось, что она попала на другую планету или вернулась на Землю после конца света.
— Слава богу, что никто здесь больше не живет… — Она судорожно вздохнула.
— Почти никто, — отозвался Лилио.
Они поднимались по узким крутым лестницам, и журналист показывал пальцем на заброшенные лавчонки. В одной из них, наверное в бакалейной, Клео разглядела помятые алюминиевые этажерки, груду соломы и деревяшек — скорее всего, когда-то это были столы и стулья.
— Люди жили здесь безвыездно. Они рождались и умирали в своем квартале.
— Почему? — удивилась Клео. — Им было запрещено перемещаться или они сами не хотели?
Лилио обвел взглядом гигантское белое блюдо стадиона «Маракана» и Сахарную голову — гору над заливом Гуанабара в восточной части Рио-де-Жанейро.
— Чтобы в мире сохранялось равновесие, были нужны места привлекательные, выставляющие себя напоказ, и другие, которые приходилось скрывать. Люди приспосабливались к этому порядку вещей, и каждый прекрасно жил в своем квартале — если не заходил в соседний. Так было, однако… — Де Кастро сделал паузу, не зная, стоит ли продолжать, но все-таки решился: — Однако сегодняшняя ситуация намного хуже.