Новый выбор оружия
Шрифт:
— И как тебе это? — спросил Пригоршня.
— Как… Хреново до невозможности, что компас ничего не показывает. Блин, куда же мы забрели, а?
— Не знаю. Что-то мне не по себе, — откликнулся он, поежившись.
С кроны дерева, растущего между бараками, шумно взлетела ворона и каркнула — громко, пронзительно, будто выругалась в сердцах. Никита наклонился, схватил камень и швырнул в нее, но, естественно, недобросил.
— Чеши отсюда! — выкрикнул он.
— Ты не психуй, — посоветовал я. — В Зоне это до добра никого еще не доводило.
Он покачал головой, насупленно глядя перед собой,
— Ладно, идем дальше. Может, в бараках оружием разживемся каким? А то с этим… — Напарник помахал разряженным пистолетом. — Я не чувствовал себя таким голым с тех пор, как в последний раз мылся.
Я пошел, цевьем весла проверяя путь, широко шагая с кочек на травяные островки и опять на кочки. Пригоршня, тихо сопя, топал сзади. Он чуть не налетел на меня, когда я резко остановился.
— Ты чего?
— Гляди… — Я присел на корточки.
Впереди было подобие кратера, конус с бетонными стенками, метров на двадцать утопленный в землю. Вода здесь становилась прозрачней, и я видел уходящую в глубину лестницу, тоже бетонную, — поначалу вполне отчетливо, а дальше она исчезала из виду, скрытая островками пены, неподвижной взвесью крупных грязевых хлопьев и какими-то желто-зелеными травянистыми сгустками, висящими в тоще воды на разной глубине. Примерно в десятке шагов под ногами на широкой ступени лежало тело в военной форме, рядом — каска. Лица мы не разглядели, но заметили чуть ниже оружие, которое мертвец держал за ремешок. Не то ружье, не то автомат, мне такое не встречалось. А дальше, едва различимая в наполнявшей нижнюю часть амфитеатра полутьме, просматривалась лежащая на боку массивная прямоугольная платформа с узкими гусеницами, необычной формы башней, откуда торчал короткий ствол.
— Слушай, да это же пушка! — сказал Пригоршня. — Ну точно! Пушка на гусеницах. Самоходная.
— Никогда раньше такого оружия не видел.
— А солдатика того, может, Медведь и завалил? — предположил напарник.
— Может быть. Надо это дело обойти как-то.
Но мы продолжали стоять, глядя в бетонный амфитеатр. Вода была неподвижна, тело внизу тоже. Травяные комья висели, будто странные дохлые рыбы, ступени уходили во мрак… Картина эта завораживала, казалось, что в застывшей болотной глубине помимо пушки и мертвеца притаилось что-то еще, какая-то сокровенная тайна Зоны.
— Неужто Медведь таки высмотрел здесь где-то поле артефактов? — пробормотал Никита. — Это ж какие деньжищи? Надо, надо если не Медведя найти, то поле это — обязательно, правда? Вездеход себе броневой оборудуем, с радаром, да с пушечкой, да с электроникой всякой. И большой, чтоб в нем спать можно было. Борода мне говорил, что может систему обнаружения такую смонтировать, что никакая сука втихаря не подберется, если мы не захотим ее подпустить. Слышь, Андрюха? Это ж песня, а не машина будет, только деньги нужны на это на все немалые…
Я бы тоже не отказался от подобной машины, но для Пригоршни «универсальный вездеход-броневичок» был особой страстью, голубой мечтой, ради которой он и жил все последние месяцы, после того как я однажды рассказал, что было бы неплохо заделать себе такую штуковину. Он сразу загорелся, стал расспрашивать, что я имею в виду, и в результате впечатлился этой идеей куда больше меня, ее автора.
— Идем, —
Внимательно глядя под ноги, чтобы ненароком не оступиться и не соскользнуть вдоль бетонного откоса, я стал огибать препятствие, и поспешивший следом напарник спросил:
— Что это ты про время? Как «не двигается», что это значит?
— А ты помнишь, сколько мы уже здесь? Он помолчал, соображая.
— Больше часа, наверное.
— А освещение, видишь, такое же, как было. — Я махнул рукой вверх. — Светлее не становится, хотя мы ранним утром катер бросили.
— Ну так что? Осень ведь сейчас. Осенью так бывает, что целый день — будто сумерки. Пасмурно, потому что и солнца не видно…
— Это само собой, но меня такое ощущение не оставляет, будто тут все замерло. И время тоже, понимаешь?
Я не видел, но ясно понял, что за моей спиной Пригоршня пожал плечами.
— Не, — решительно сказал он. — Этого не понимаю.
Но все же мои слова заронили в его душу сомнение, потому что когда мы, оскальзываясь и переступая по кочкам, миновали уже половину кратера, напарник объявил:
— Ну вот, врешь ты. Я сейчас на стрелки глядел — идут себе, как всегда. Почти две минуты мы уже вокруг этой фигни бредем, ясно тебе?
Настала моя очередь пожать плечами.
— Это не показатель, Никита. Часы могут и тикать, а время остановилось. Хотя ты прав, вру я, конечно. Время не может встать, просто атмосфера тут такая. А ПДА твой как?
Он посмотрел и сказал:
— Нет, пусто. Слушай, а помнишь историю про потерянный взвод?
— Это ты всякие сказки зоновские собираешь по барам да лагерям, а я не очень-то ими интересуюсь.
— Ну так я расскажу! Вот слушай…
— Не надо, — перебил я. — Не хочу я твои бредни слушать.
— А ты все-таки послушай, — настаивал Пригоршня. — Очень мне эта история нравится. Однажды из НАТО прибыла делегация во главе с каким-то очень важным генералом, чуть не самым главным там у них. Тут, конечно, подсуетились, сталкеров — бродяг поразгоняли, чтоб на глаза не лезли, скупщиков втихаря предупредили: никаких, мол, крупных партий товаров из Зоны наружу не пытаться в это время вывезти, а то накроется медным тазом весь ваш бизнес. Подмели все, розы красной краской покрасили… Ну вот, проехалась, значит, эта делегация вдоль периметра, по Кордону прошлась, а потом главному буржуинному генералу взбрело в его генеральскую голову дальше углубиться, чтобы, значит, заценить обстановку по полной программе. И он об этом своем желании всех оповестил. Тут, конечно, мельтешение началось, потому что очень ведь важная персона… И отрядили ооновцы свой взвод самых опытных вояк: пятнадцать автоматчиков, да трех пулеметчиков, да двух гранатометчиков, да одного связиста с самой мощной, навороченной рацией, и еще интенданта с бочкой варенья и корзиной печенья. В делегации, конечно, у всех мобильники имелись, но ты ж знаешь — здесь они почти нигде не работают. Сели они в вездеходы-броневики и поехали. Экскурсия всего день должна была продлиться, собирались вдоль Кордона по внешней стороне прошвырнуться, вглубь немного заехать — но немного совсем — и назад.