«Новый завет»
Шрифт:
После этого все ученики разбежались! Все кроме Петра. Пётр пошёл за толпой, которая потащила арестованного в дом Каиафы, где уже собрался весь синедрион, чтобы вершить суд. «И войдя внутрь, сел, чтобы видеть конец». Контроль должен быть.
Синедрион начинает судилище на праздники, да ещё и ночью! Куда они так спешили?
Иисусу выдвинули обвинение.
— Говорил ли ты, что можешь разрушить храм и восстановить его в три дня?
Иисус молчал. Тогда Каиафа вскричал, страшно
— Заклинаю тебя богом живым, ты Иисус Христос?
Ответ всех очень удивил:
— Это ты сказал. А я говорю, что вы теперь увидите Сына Человеческого на небесном престоле.
Первосвященник развёл руками. Он как будто разочаровался. В самом деле, человека спросили, как его зовут (вернее, попросили подтвердить, что его зовут Иисус Христос), а он вместо этого провозгласил себя царём — на территории римской империи.
Это уже было уголовным преступлением, наказуемым смертью. Об этом первосвященник и объявил — Иисусу и всем присутствующим.
Как только это случилось, Пётр вышел во двор и собрался ретироваться. Его опознала одна из служанок. Он громко отказался от Христа и сказал, что не знает этого человека.
Так произошло три раза подряд — он «клялся и божился», что не знает Христа.
Каменный Пётр. Кремень, а не человек. Правая рука Иисуса, который вручил ему ключи от рая. Он предал Христа — три раза. И ему за это ничего не было!
А ведь Христос говорил, что «отрекшийся от Меня» будет гореть в вечном огне.
Нет, это настоящий боевик. Двойники, погони, подставы.
Один Иисус проповедует любовь к ближнему и лечит больных.
Другой изгоняет менял из храма, устраивает скандалы, пугает всех резнёй, назначает себе тройку приближённых, которых посвящает в свои планы, проводит комбинацию с двойником, в которую втягивает весь синедрион.
Один из них — жёсткий, волевой, умелый организатор, настоящий лидер.
Другой — мягкий, улыбчивый, добродушный, блаженный «сын божий».
Одного из них, возможно, звали Иоанн. А второго — точно Иисус.
Одному предстояло умереть на кресте. А второму — продолжить своё яростное дело.
И этого второго Пётр не предавал — только первого.
А Иуда не предавал первого — он предал второго. И когда он до конца осознал это, то отнёс деньги обратно в храм, а сам повесился.
Ну, а Пётр, понятное дело, не терзался сомнениями — его ждало великое будущее.
Само собой, Матфей всего этого не видел. Записал, наверное, со слов Петра. Что говорил об этом сам Пётр, трудно сказать — он не писал евангелий, а занимался делом.
Возможно, что-то можно будет узнать из двух его писем, но всему своё время.
Утром Христа отвели на допрос к Пилату. Тот сразу спросил:
—
Его интересовал именно этот вопрос. При утвердительном ответе обвиняемый приговаривался к смертной казни. Христос отвечал:
— Это ты говоришь.
Тогда Пилат устроил ему очную ставку с первосвященниками, и они подтвердили свои обвинения. Христос молчал — ему стало понятно, что к чему.
Пилат повторил свой вопрос. Христос опять промолчал. Пилат удивился. И растерялся.
Если учесть, что его жена (!) прислала ему записку с просьбой оправдать осуждённого, то легко себе представить эту растерянность.
Но дело уже завели, там фигурировало именно такое обвинение, и теперь нельзя было отпустить Иисуса просто так.
Понтий Пилат попробовал отпустить его иначе. По обычаю одного из трёх приговоренных можно было помиловать. Шанс был.
Среди осуждённых был Варавва — отпетый убийца. И прокуратор обратился к толпе. А толпа потребовала отпустить Варавву, а Христа распять.
Понтий Пилат переспросил: что он плохого сделал? Толпа кричала: распни его!
Все эту сцену знают — фильмов насмотрелись, книжек начитались.
Но, какова толпа! Первосвященники не хотели арестовывать Христа на праздники, чтобы не было народных волнений.
Но арестовали именно на праздники — и никаких волнений. Наоборот — толпа радовалась и хотела, чтобы распяли именно Иисуса.
Все персонажи говорят одно, а делают другое. Здесь лжи больше, чем во всём Ветхом Завете. И не Матфей в этом виноват.
Христа распяли. При распятии присутствовали три женщины.
Мария Магдалина. О ней мы ещё ничего не знаем. Ещё была мать Зеведеевых сыновей — Иакова и Иоанна Богослова. Та самая, которая хотела для них продвижения в церковной иерархии.
А ещё была мама самого Иисуса. Матфей скромно так называет её — Мария, мать Иакова и Иосии.
Это двое из братьев Христа (по матери, понятное дело). Распинали именно её сына.
Христу было очень больно умирать. Когда стало невмоготу, он позвал отца. Мама была здесь, а папы не было. Он его позвал. И умер. «Испустил дух».
Он не был ни царём, ни богом. Богов не распинают. Боги не испускают дух.
Вечером появился новый персонаж — некий богач из Аримафеи, которого звали Иосиф. Матфей пишет, что этот человек «также учился у Иисуса».
Во как! Богач учился у Иисуса, но не был апостолом. Имущество своё не продавал, сквозь игольное ушко не пролазил. Странно, правда?
Всё зависит от того, у кого из них он учился. Но организация показала уши — дело не ограничивалось бедными рыбаками, покинувшими дом. Сеть конспиративных квартир, и вот — Иосиф со склепом.