Новый зверь. Каникулы господина Дюпона. Неподвижное путешествие
Шрифт:
– О дядя! Я люблю Фонваль не за его внешность, а за его заслуги, если хотите, за его связь с прошлым. Вы ведь хорошо знаете, что все мои игры протекали на этих лугах и в этой чаще. Все это вместе, весь Фонваль, – мой старый дедушка, у которого на коленах я катался верхом или получал розги… Не примите за лесть, чуть-чуть похожий на вас, дядюшка…
– Да, да… – пробормотал Лерн, уклоняясь от этого разговора. – И все-таки тебе это очень скоро надоест.
– Вы заблуждаетесь. Этот фонвальский парк, мой земной рай!
– Верно! Правда! – поддержал он меня и засмеялся. – Точь-в-точь рай, даже с запретной яблоней. Ты каждую минуту можешь
– Но, дядя, ведь это лабиринт…
– Ну, если так, – весело вскричал дядя, – то я тебе буду служить проводником! Впрочем, мне страшно любопытно посмотреть, как слушается тебя такая… такая… такой…
– Такой автомобиль, дядюшка.
– Ага, автомобиль.
И его грубый немецкий акцент придал этому и без того тягучему слову громоздкость и неподвижность какого-то каменного сооружения.
Мы отправились к каретному сараю. Было видно, что дядя не старался скрыть от меня своего недовольства. Но, как видно, он несколько примирился с моим вторжением сюда. Меня же больше всего злило его добродушное настроение, оттого что мои нескромные намерения казались мне все более преступными. Может быть, я и отказался бы от них в это мгновение, если бы мое влечение к Эмме не возбуждало во мне злобу и бунт против деспотического тюремного режима, установленного для нее дядюшкой. И потом, был ли он действительно искренен? Не намекал ли он слегка на мое обещание и клятву, когда мы подходили к импровизированному гаражу?
– Николай, я очень много думал об этом. Я решительно уверен, что ты в будущем нам понадобишься и мне очень хочется поближе с тобой познакомиться. Если хочешь остаться здесь на несколько дней, мы с тобой поболтаем. После полудня я работаю мало, мы можем с тобой совершать прогулки пешком или на твоей машине и поговорить обо всем. Только… не забудь о своем обещании!
Я кивнул.
«В общем, – подумал я, – ведь вполне возможно, что он опубликует результаты своих опытов. И польза этого открытия, то есть его цель, оправдает бесчестные средства. Но может быть и так, что неправедны только те пути, которые он скрывает до опубликования результатов; он, очевидно, рассчитывает на необыкновенный успех открытия и на то, что он загладит все свои варварства и сделает их безнаказанными… или, может быть, его приемы и средства, приведшие его к достижению цели, сами собой останутся скрытыми? С другой стороны, может ли он бояться конкуренции? Почему бы нет?»
Так думал я, наполняя резервуар машины запасным бензином, который я случайно нашел в одном из ее запасных ящиков.
Лерн сел рядом со мной и указал мне в крутом и узком коридоре поистине гениально проложенный потайной проход.
Сначала я удивился, что дядя открыл мне этот краткий путь, но потом подумал: не показывает ли он мне, как отсюда убраться? И не этого ли ему хотелось от всего сердца?
Добрый, славный дядя! Какой он должен был вести отшельнический и высасывающий все соки образ жизни, чтобы проявить такое трогательное невежество по отношению к автомобилю! Совсем как ученый специалист в чуждой ему области. Мой физиолог был совершенно неграмотен по части механики. Он не имел почти никакого представления об этой поучительной, послушной, замкнутой и стремительной машине, воодушевлявшей его до крайности.
Мы на опушке
– Остановись, пожалуйста, – попросил он. – Объясни мне эту штуку; она прямо удивительная. Я обыкновенно не делал прогулок дальше этого места. Я уже старая тряпка. Ты можешь, если хочешь, потом отправиться дальше…
Я принялся демонстрировать перед ним свою машину и заметил при этом, что гудок мой был испорчен и требовал починки. С помощью двух винтиков и кусочка проволоки я вернул гудку всю его прежнюю мощь. Лерн при этом расцвел от удовольствия. Затем я продолжал свою лекцию, и внимание моего слушателя росло почти с каждым словом.
Правда, дело заслуживало интереса. Хотя за последние три года моторы мало изменились в своих главных частях и первоначальной структуре, зато снабжение их всем необходимым стало гораздо совершеннее, и в подборе прикладного материала проявлена необыкновенная изобретательность. При постройке моего автомобиля, например, имеющего минимальную величину, не пущено в ход ни одной деревянной щепочки. Мой роскошный и точный восьмидесятисильный автомобиль целиком состоял из алюминия, никеля, бронзы, чугуна и стали.
Действительно, достойна удивления степень совершенства, достигнутая в постепенном, изо дня в день настойчиво растущем автоматизме машины.
В настоящее время все ее части сделались автоматами, и один механизм регулируется другим. Шофер не больше чем рулевой. Стоит только машину пустить в ход, как она сама собой станет проявлять свое неослабное усердие. Вызванная к деятельности тобой, она остановится только по твоей же команде. Короче говоря, современный автомобиль обладает свойствами существа, наделенного спинным мозгом, то есть инстинктом и рефлексами. Рядом с автоматическими движениями вырастают и произвольные, вызванные разумом управляющего машиной, так что он является, так сказать, ее мозгом. Разум побуждает ее к целесообразным, обдуманным действиям через посредство металлических нервов и стальных мускулов…
– Впрочем, – прибавил дядя, – сходство между этим экипажем и позвоночным животным поразительно!
Лерн попал на своего конька. Я внимательно прислушивался.
– Здесь, значит, имеются нервная и мускульная система, движение, передача и сосредоточие сил. Ну а разве этот стальной остов не скелет, Николай?.. По медным артериям течет жизненный сок – кровь. Газогенератор дышит, как легкие. Здесь с воздухом соединяются пары бензина, как кровь с кислородом. Грудную клетку здесь заменяет коробка, под которой пульсирует механическая жизнь… Наши суставы окружены особой жидкостью так же, как эти зубчатки маслом… Тысячу раз в минуту маленькая динамо рассылает ток по кабелю, подобному нашим нервам, в цилиндр, освобождая в нем разрывную силу газа, придающего машине страшную силу. Разве магнето не сердце машины, движущейся, пока работает ее сердце-магнето, и останавливающейся, когда оно перестает действовать? Магнето портится часто, или он работает неутомимо и непрерывно, как сердце, Николай?
– Да, милый дядя, как и сердце, магнето при хорошем с ним обращении действует долго, годами. Впрочем, его очень легко переменить, если есть в запасе другой…
– Здесь имеются резервуары-желудки, наполняющиеся и растрачивающие свое содержимое… А вот фосфоресцирующие, как у кошек, глаза-фонари… Голос-гудок… Короче – твоему экипажу недостает только мозга, но на этом месте ты ставишь свой и превращаешься в огромное, глухое, слепое, бесчувственное, бесплодное чудовище без вкуса и обоняния.