Ноябрь, или Гуменщик
Шрифт:
В обед Луйзе все же вышла из своей комнаты, на ней было ее давно не надеванное собственное старое платье, она ходила по усадьбе с окаменевшим лицом, опухшая от слез, и не отвечала ни на один вопрос. Вообще-то у нее даже мелькнула мысль повеситься, настолько пустой показалась ей жизнь теперь, когда по дому порхала эта немецкая сорока в наряде, сшитом по последней моде. Но затем пришла ей в голову мысль получше: в этой усадьбе новыми платьями больше уже не разживешься, но кто мешает ей с помощью волшебной мази наведываться в другие баронские усадьбы и там шарить в платяных шкафах? Луйзе твердо решила, что так и сделает, и ходила теперь, вынашивая эту мысль и воображая,
Смертные одежды старой баронессы она вернула их владелице, сунула небрежно в сундук, и когда полуслепая и глухая старуха залепетала что-то, огрызнулась:
— Чего тебе? Не видишь, принесла я обратно твое поганое тряпье — можешь все это напялить на себя, будешь лежать в гробу — сто одежек надето, крышку будет не закрыть, карга старая!
Кубьяс Ханс приходил в поместье получить у барона распоряжения и теперь собрался уходить. Но, спускаясь по лестнице, он услыхал за спиной чьи-то шаги. Ханс прижался к стене, чтобы почтительно пропустить шедшего, наверняка это кто-нибудь из господ. Мимо него прошла молодая женщина с невероятно тонкой талией, каштановые локоны ниспадали на ее обнаженные плечи, вокруг хрупкой шейки — золотая цепочка. Она улыбнулась Хансу, и он заметил крохотные ямочки на ее щеках и сияющие глаза. Видение проскользнуло мимо, только сладкий запах остался витать — нежный и какой-то дразнящий, и кубьясу на мгновение почудилось, будто волосы молодой женщины волной обдали его лицо. Он долго стоял на ступеньках, уставясь на дверь, за которой скрылась барышня. Пришла Луйзе, ткнула его в бок, спросила резко:
— Ну, чего стоишь тут столбом? Ноги, что ли, не ходят?
— Это была новая барышня? — спросил Ханс.
— Которая? Только и разговоров, что о новой барышне! Тоже мне красавица! Тощая, как глиста!
— Сама ты глиста! — огрызнулся кубьяс и бросился вон из дому.
— Ишь ты! — пробормотала Луйзе, скривив рот, и вернулась к себе в комнату плакать.
Вечером жена амбарщика Малл сказала своему мужу:
— Послушай, Оскар, у нас мясо уже на исходе, чем мне семью кормить? Надо бы пополнить запас.
— И какого мяса ты хочешь? — спросил амбарщик. — Баранины?
— Мясо есть мясо, разве можно быть таким разборчивым? Что есть, то и надо есть. Ты уж сам посмотри, что попадется, главное, чтоб свежее было. Я бы и сама подсуетилась, да я ребеночка жду, так что мне лучше не прыгать, не бегать.
— Нет-нет, где это видано, чтобы баба на сносях волком оборачивалась! — расхохотался амбарщик. — Я уж как-нибудь сам. Где у нас эти причиндалы, что нужны для такого дела?
Малл отыскала в шкафу тщательно упакованную серую мазь и протянула ее мужу. Он отправился в каморку, мазнул мази под носом, сделал три кувырка, обернулся волком и сиганул в окно.
— Куда это папа делся? — спросил кто-то из детей.
— Папа на работу отправился, — отвечала Малл. — Не беспокойтесь, он ненадолго.
— А он принесет нам чего-нибудь?
— Это уж всенепременно! Отец вас любит! А теперь марш спать, уже поздно!
Обернувшийся волком амбарщик обежал несколько раз деревню, раздумывая, в чей бы хлев завернуть, чтобы разжиться какой-нибудь живностью. Он припомнил, у кого что есть, но ничего особенно аппетитного на ум не пришло. Отправиться в барскую усадьбу? Там есть и свиньи и бычки, но ведь только на прошлой неделе он приволок оттуда превкусного бычка, все-таки хочется разнообразия.
Хорошо носиться волком по лесу, не зная страха, не опасаясь, что какая-нибудь нечисть или привидение привяжутся к тебе. Людей-то эти ужасные твари то и дело норовят завлечь, тут уж надо не растеряться и крикнуть им божье слово прямо в рожу, а волков нечистая сила опасается. Сам амбарщик в волчьем обличье покусал и потрепал нескольких попавшихся ему по пути бесов так, что от жертв остались одни только голубоватые лужицы.
Но эти останки домой не притащишь и на стол не подашь, надо поймать и зарезать какую-нибудь живность. Несколько зайцев сиганули через дорогу, но амбарщику лень было гнаться за ними, да и что такое один заяц на большую семью. Амбарщику вздумалось добыть косулю.
Но лакомых этих животных пока нигде не было видно, и “волк” носился по лесу впустую. Он уже осерчал и из одной только злости придушил мышь-полевку. Потом задрал ногу возле какого-то дерева, потянул носом воздух — нет, что ни говори, в воздухе чувствовался легкий запах косули. Он потрусил на запах.
Косулю он в конце концов обнаружил — это был замечательный крупный зверь, такого их семье хватит на несколько дней. Однако косуля была мертва. Она погибла совсем недавно, два волка волокли ее в свое логово, чтобы там спокойно насытиться.
Амбарщик тотчас подбежал к волкам. Те зарычали, всем своим видом показывая, что не намерены делиться добычей с чужаком, так что пусть лучше убирается, иначе ему не сдобровать. Но амбарщик принял невинный вид, улыбнулся во всю пасть и все же потрусил вслед за настоящими волками. Те оставили тушу косули и, демонстративно ощерившись, повернулись к непрошеному гостю. Амбарщик отступил на шаг-другой.
“Придется прибегнуть к хитрости”, — решил он.
Он вдруг навострил уши, словно прислушиваясь к чему-то. Волки, глядя на него, тоже постарались уловить в воздухе какие-то звуки, но слух их не уловил ничего. Амбарщик же, напротив, забеспокоился еще больше. Выгнул спину и сделал вид, будто то, что он слышит, нагоняет на него страх. Даже зубы во рту волка-оборотня застучали, и шерсть встала дыбом, будто на спине у него щетина выросла. Наконец он поджал хвост, жалобно взвизгнул, словно с перепугу, и бросился в заросли, только сучья затрещали.
Два настоящих волка тотчас пустились вслед за ним. Хотя они и не почуяли ничего подозрительного — опаска вернее раскаянья. Мало ли что мог услышать чужак — шаги охотника или звяканье ружья, неразумно оставаться здесь и ждать, прав ли он был. За косулей можно вернуться и потом.
Но когда, немного погодя, два волка рискнули выйти из зарослей на полянку, косули там больше не было. Добыча исчезла бесследно. Волки рыскали злобно, попытались взять по снегу след, но следы кончились на подходе к деревне, а там уже крепкий человечий дух забил запах косули. Разочарованные и голодные, серые потрусили обратно в лес.
А в избе амбарщика довольная Малл свежевала красивого большого зверя, амбарщик же лежал на кровати, отдыхал после охоты и рассказывал жене, как он обдурил двух волков.
— Нет, слабо зверю против человека! — рассуждал он со смехом. — Зверье бестолковое! А человек, как говорит пастор Мозель, создан по образу и подобию Божию! Вот видишь, из-под носа у волков уволок я косулю! А все потому, что у нас душа бессмертная, а у них — нет.
— Спи уж, хватит разглагольствовать, отдыхай! — сказала Малл. — А завтра будет тебе жаркое!