Нож винодела
Шрифт:
— Учитывая характер убийства, мое начальство попросило меня постоянно сообщать вам о ходе расследования. Я, конечно, не возражаю, но, со своей стороны, прошу и вас передавать мне всю информацию, которая могла бы пролить свет.
— В пределах того, что допускается моими обязательствами, вы можете рассчитывать на мое безоговорочное сотрудничество.
— Вы знаете, в каком году умер Декарт?
— Простите?
— Декарт, философ.
— Ну, думаю, в тысяча шестьсот пятидесятом, но боюсь, я вас не совсем понимаю.
— Сколько может стоить первое издание одного из величайших интеллектуалов семнадцатого столетия?
Он протянул книгу Клеману.
— Полагаю, довольного дорого.
—
Капитан взял обратно том, который ему протянул священник, поставил на место и достал другой: «История бордоских вин» Пюше-Веньяна. И на этот раз он опять перелистал несколько страниц.
— Знал, но не слишком близко. Я встречал его раз или два, когда он приезжал к монсеньору Леру в Бордо. Видите ли, они были добрыми знакомыми, вместе ужинали. Их дружба длилась более сорока лет. Монсеньор чрезвычайно удручен этим преступлением. Потому он и направил меня сюда, чтобы я в меру своих слабых возможностей помог расследованию…
Послышался какой-то скрип. Направившись к двери, Кюш в то же время подал аббату сигнал продолжать говорить. Резким движением он открыл дверь и столкнулся нос к носу с Луизой Рапо, стоявшей на коленях перед замочной скважиной.
— Раз уж вы здесь, мадам Рапо, то входите!
Полицейский заговорщически улыбнулся священнику.
Луиза, слегка смущенная, встала:
— Да, комиссар Клюш.
— Кюш, мадам Рапо. Кюш без «Л». И капитан, а не комиссар, пока еще нет! Послушайте, у отца Анисе прекрасная библиотека… Я вижу, он проявлял большой интерес к литературе и винам.
— Думаю, да… и даже больше того… Это была его страсть, он принадлежал к рыцарям виноделия, и как раз в тот вечер, когда он умер, они все собирались.
— Это еще что такое?
— Рыцари виноделия?
— Да.
— Товарищество виноградарства.
— Вы хотите сказать виноградарей?
— Вот именно.
— Ясно. Хотите еще что-то добавить?
— Нет, нет, больше я ничего не знаю.
Порывшись во внутреннем кармане куртки, Кюш извлек бумажник, достал визитную карточку и протянул ее аббату:
— Хорошо, у меня пока больше нет вопросов, вот моя карточка с номером мобильного телефона. Ко мне, как и к Господу Богу, можно обращаться все двадцать четыре часа в сутки. Я остановился в «Дубовой бочке».
Покинув дом священника, капитан Кюш свернул направо, потом еще раз направо и оказался на улице Мадам Букей. Город Сент-Эмильон богат на исторические события, и эта женщина — часть их: во время революции она укрыла семерых жирондистов от монтаньяров. [6] В течение восьми месяцев осужденные прятались в колодце своей гостеприимной хозяйки. По доносу ее арестовали, судили, и она разделила судьбу заговорщиков — была гильотинирована 2 термидора II [7] года. Ныне ее мужество обессмертила эта узкая улочка, над которой время, похоже, не властно.
6
Политические группировки во времена Великой французской революции (1789–1794 гг.). — Примеч. пер.
7
Термидор — одиннадцатый месяц (19/20 июля — 17/18 августа) французского республиканского календаря (1793–1805 гг.); II год — 1794 г. — Примеч. пер.
Добравшись до места, Кюш остановился перед металлической дверью. Это задний вход в дом священника.
За столом в приемной мужчина старательно заполнял какие-то бланки. Это был Мариус Пульо, сухопарый верзила с желтоватым, чуть ли не желтушным цветом лица. В тридцать восемь лет в его волосах уже появилась проседь. Слегка наклонив голову, он тщательно выводил буквы, затем аккуратно положил ручку рядом со стопкой бумаг. Взгляд его был ясным, а в мягком голосе слышался юго-западный акцент.
— Добрый день, я капитан Кюш, меня ждет мадемуазель мэрша.
— Минутку, я узнаю, может ли она принять вас.
Он взял телефонную трубку и, не спуская глаз с полицейского, обменялся несколькими словами, сводившимися к «да», «хорошо», «очень хорошо, мадемуазель мэрша». Точным движением он положил трубку на место:
— Наверху, направо, дверь в глубине коридора.
— Прекрасно, спасибо.
Кюш поднялся по лестнице и дошел до двойной деревянной двери. Справа он увидел латунный звонок. Он уже собрался было нажать на кнопку, когда сквозь створки двери до него донеслись голоса. Он замер и по профессиональной привычке припал ухом к двери, прислушиваясь.
— Перестань, Мишель, ты становишься параноиком.
— Нет, нет, у меня есть причины для беспокойства: любой полицейский по определению ищейка, он будет задавать вопросы.
— Ну хорошо… и что это доказывает? Никто не может знать, мы были осторожны.
— Это ты так думаешь. Ладно, я пойду, нельзя быть спокойной ни минуты. Увидимся позже. Удачи.
Кюш отошел от двери как раз в тот момент, когда она открылась. Женщина лет сорока внимательно оглядела его с головы до ног. Выступающие скулы, хорошо очерченный рот и пышная грудь, удерживаемая хрупкой перламутровой пуговицей: Мишель Монлор, единственная владелица аптеки в коммуне, еще сохранила остатки былой красоты.
— Она ждет вас.
Сухой, холодный и малолюбезный тон сопровождался резким движением подбородка.
— Спасибо, мадам…
Она продолжила свой путь, ничего не ответив и даже не удостоив взглядом полицейского, который пристально разглядывал ее приятную фигуру. Из глубины кабинета раздался голос, приглашая его войти. Он повиновался.
— Вы меня звали, и я поспешил!
— Да, капитан, как вы просили, я велела приготовить для вас помещение.
Тьерри Кюш и Жаклина Турно спустились по лестнице мэрии.