Ножи. Солдатик (сборник)
Шрифт:
– Даже если бы вы сказали, что едете не с Игорем, а с Кириллом?
– Кирилла они пока не знают, и я не тороплюсь их знакомить.
– На то есть причины?
– Да, – Катя неопределённо махнула рукой и полезла за сигаретами.
Обдумывает дальнейшее объяснение, – думал капитан, поднося девушке зажигалку. По лицу Кати, действительно, было видно, что она что-то обдумывает.
– Знаете, – наконец, как бы решившись, заговорила Катя, – у меня есть друг – солидный мужчина.
– Кто он?
– Вам это знать не обязательно.
– Екатерина
– Да, да, простите, я забыла, что обязательной частью Вашей профессии является подозрение. Вы просто обязаны всех подозревать. Но мне не хотелось бы, чтоб и он попал в круг подозреваемых только потому, что мой друг. Кстати, он и друг Леонида Алексеевича.
Катя с удовольствием отметила про себя, что капитан умеет владеть мимикой. Она то уж точно знала, что капитан удивлён, и ему не терпится узнать, о ком идёт речь, но он ни одним мускулом лица не выдал своё любопытство.
– Это доцент Федин. Егор Власович.
– Доцент Федин? – переспросил Андрей Владимирович тоже без особых эмоций. Он нашёл странным, что Катя и Федин, совершенно разные люди, нашли что-то общее. Катя рассказала, что с Егором Власовичем её познакомили Клара и Леонид.
– Скажите, а вы бывали на даче Леонида Алексеевича?
– Почему Вы спрашиваете про дачу?
– Как Вам известно, кто-то на даче профессора подложил нож.
– Полагаете, это мог быть Егор? Да зачем ему это? Думаете, он хочет избавиться от конкурента в лице профессора? Нет, это исключено. Я знаю, что они работают над одной темой, но… они же друзья. Егор всегда очень хорошо говорит о Лёне.
– И всё же. Вы мне не ответили.
– Да, были.
– Давайте уточним, когда это было.
Катя не назвала точную дату, но сказала, что это было с субботы на воскресенье две недели назад.
– Скажите, а Ваши отношения с Егором Власовичем серьёзные?
Ну, глядя, что понимать под серьёзностью. Вот как бы Вы определили наши с Вами отношения?
Андрей хотел ответить, Катя не дала, она продолжила.
– Я хотела сказать, для себя я ещё ничего не решила, хотя не скрою, он нравится мне: умён, любит меня и вообще.
– О любви он сам Вам говорил?
– А Вам это кажется неправдоподобным?
– Нет, нет, напротив, я думаю, в такую женщину, как Вы, трудно не влюбиться.
– Но Вам удаётся.
– Вы наблюдательны. Но должен сознаться Вам, с большим трудом.
– Наблюдательность здесь не причём. Не стали бы ведь Вы мучить любимую женщину дурацкими вопросами.
– Стал бы. Как Вы правильно заметили, это издержки моей профессии.
– Знаете, а мне нравится Ваша нелюбовь ко мне, – хитро сощурившись, сказала Катя.
– А мне нравитесь Вы, – сказал полуправду Андрей. Катя, действительно, нравилась ему своей ухоженностью, эффектностью, изяществом манер и не нравилась своей праздностью, леностью и стервозностью, которую капитан угадывал в ней за ширмой обаяния.
Итак, за целый
Стасов наблюдал реакцию подчинённых. Кудинов ни чем не выдал своей реакции. Рублёв удивлённо спросил – Кому же? Лицо Чередкова тоже выражало любопытство.
– Анонимное письмо Бычковым выслал доцент Федин, – торжественно заявил полковник.
– Это ещё не факт! – возразил Кудинов. Лицо Стасова исказилось злобой.
– Результат экспертизы для Вас не факт, а разные там якобы, да вроде – факт.
– Я не оспариваю результат экспертизы, но бумага с отпечатками пальцев доцента могла быть использована кем-то и другим. Странно то, что, оставив отпечаток на бумаге, он не оставляет ни одного отпечатка на конверте. Если он так осторожничает, что ему мешает быть осторожным и с бумагой?
– Возможно, они и были, но затёрлись отпечатками пальцев работников почты.
– Конверт тщательно заклеен, а в месте, где от прижима во время заклеивания должны были остаться отпечатки, их нет.
– Наверное, рассеянность, вмешался Чередков, – учёный народ всегда рассеянный. С конвертом поосторожничал, а с бумагой, нет.
– И всё же, – немного потушив в голосе злобу и раздражение, заговорил Стасов, – мы не можем пренебрегать фактами. А факт то – что отпечаток его пальцев на письме. – Полковник помолчал секунд двадцать, глядя в окно, и продолжил. – Я сегодня допросил Федина. Естественно, он ото всего отказывается, утверждает, что никогда Бычковым не писал. Объяснить, как на бумаге письма остались его отпечатки, конечно, тоже не может. Вы проверили его алиби семнадцатого июня и семнадцатого июля? – Последние слова Стасов адресовал Рублёву, которому дал такое поручение.
– Да, я проверил, – ответил Рублёв. Семнадцатого июня, когда было совершено первое покушение, Федин был на работе вместе с профессором Измайловым.
– Вечером в нерабочие часы? – недоверчиво спросил полковник.
– Да, вечером.
– Понятно, эти двое подтверждают алиби друг друга, – пробурчал Стасов.
– Их алиби семнадцатого подтверждают ещё двое – вахтёр Кротова Лариса Михайловна и студент Петренко Николай.
– А что семнадцатого июля? – нетерпеливо перебил полковник.
– В июле у него тоже есть алиби. В этот день он принимал у себя гостя из Минска, своего сокурсника. Тот ночевал у доцента с шестнадцатого на семнадцатое, и семнадцатого весь день они провели вместе.
– Это значит, что Федин, хоть и умеет метать ножи, их не метал. Кто же тогда? Как Федин узнал о наличии на даче профессора ножа, всё это нам предстоит выяснить. Есть, кому ещё что добавить, – глядя на стенные часы, спросил полковник. Сегодня он торопился, у него была назначена встреча с женщиной, с которой он познакомился вчера в поликлинике.