Ножи. Солдатик (сборник)

Копейкина Найля Гумяровна

Капитан Кудинов хотел что-то сказать, но Новичок не дал, – А в интернате что?

– Пока не удалось выяснить, из какого она интерната, мы разослали запросы во все интернаты города и области.

– Ладно, – хмуро буркнул полковник. – У кого есть ещё что сказать?

Все промолчали.

– Тогда я скажу, – торжественно объявил полковник, вынимая из своей папки листок. – Вот заключение экспертизы по анонимному письму. Отпечатано письмо на лазерном принтере, их сейчас везде навалом. Бумага обыкновенная офисная. Но вот интересная деталь, анонимщик всё же оставил след – отпечаток двух пальцев. Думаю, письмо писал кто-то из окружения профессора, надо как-то у всех снять отпечатки.

Кудинов сделал попытку что-то

сказать, но полковник остановил его мимикой и повышением голоса.

– Это нам необходимо для установления личности анонимщика. Думаю, этому человеку многое известно, возможно, он даже сообщник преступника, возможно, он хочет ввести нас в заблуждение, а может, он сам подбросил профессору этот нож. Но этот анонимщик явно вхож на дачу профессора.

– Кого предположительно мы включим в круг лиц, с кого надо снять отпечатки? – спросил майор.

– Не предположительно, а точно: с соседки этой, – полковник брезгливо поморщился, – как там её, Пчёлкина, с друга его доцента, с других сослуживцев, кто с ими занимается научными изысканиями. С Бычковой этой, Клары Юрьевны.

Заметив замешательство на лицах подчинённых, он с ударением добавил:

– С невесты этого Измайлова.

– А с Екатерины? – спросил майор.

– Ну и с этой можно, – ответил Стасов тоном, говорящим о том, что сам он считает это лишним, но даёт на это согласие лишь для порядка. – И соседку профессора, ту, что по вокзалам шляется, не забудьте. Ну что мне вас учить, сами должны знать. А главное, не забудьте снять пальчики с профессора.

Последние слова больше всех удивили подчинённых Стасова. Капитан Рублёв вопросительно и даже чуточку изумлённо посмотрел на полковника, майор Чередков на несколько секунд, за которые сумел справиться со своим чувством, опустил голову, пряча глаза, а когда поднял её, взгляд его уже выражал обычную заинтересованность. Капитан Кудинов прямо смотрел в лицо полковнику, во взгляде его почти ничего не читалось, но Новичку казалось, что взгляд Кудинова нагл и ироничен. Чуть помедлив, он спросил капитана:

– Вы что-то хотите возразить?

Андрей Владимирович спросил:

– Вы думаете, что Клара Юрьевна может быть сама причастна ко всему этому?

– Я, по-моему, уже учил вас, у нас работа такая, мы обязаны всех подозревать, – раздражённо отвечал Стасов. – Пока, как вам известно, Клара Юрьевна совсем ещё не пострадала. Вам не кажется это странным? И вот ещё, – полковник достал из папки второй лист, – экспертиза показала, что на ноже, найденном на даче профессора, отпечатков нет, нож тщательно обтёрт. Возможно по отпечаткам пальцев, оставленных на даче, можно будет что-то выяснить. Да, – оживился вдруг полковник, обращаясь к Кудинову, – а вы нам так и не сказали, а что у вас не по профессору?

– Мне удалось выяснить, что Клара Юрьевна является потенциально богатой наследницей.

– Это вы нам уже говорили! – прервал капитана полковник. – Лучше бы занялись Зайцевой Аллой, альпинисткой этой. Как она погибла, что говорят родственники? Что ещё у вас?

– Всё, – ответил Андрей, хотя ему было ещё чего сказать, но он решил скорее закончить это неприятное общение.

* * *

Найти друзей-сокурсников профессора, которые когда-то занимались с ним и Зайцевой Аллой альпинизмом, оказалось не просто: Супруги Крыловы жили в Швейцарии, Броневой Матвей – в Мордовии, Громов Денис – в Санкт-Петербурге, но, понимая, что эти люди могут многое прояснить, Андрей Владимирович приложил немало усилий к их поиску. Все четверо прекрасно помнили те давние годы, и все охотно дали свои показания. Оказалось, что Зайцева Алла погибла вовсе не при загадочных обстоятельствах, как преподнёс это Новичок, а у всех на виду, сильно ударившись грудью о выступ в скале.

– Мы с Матвеем, – вспоминал Громов Денис Федорович, который, как раз находясь в Москве,

сам пришёл в отдел для дачи показаний, – поднялись первыми. За нами поднимались Алла с Олей, за ними должны были подняться Лёня с Мишей. Мы остановились отдохнуть на первом пороге, как вдруг увидели, что один канат движется. Знаете, как это бывает, видишь боковым зрением, даже чуть ли не спиной. Это был канат Аллы. Мы успели, я был ближе, за мной Матвей, зацепили канат, два мужика, держим, молимся Богу за то, что успели, Алла не упала. Но, может, в волнении пытаясь за что-то зацепиться, может, ветер, шут, его знает… Но, только Алла раскачалась на канате и ударилась прямо грудью об острый выступ. Когда мы её спустили, она ещё была жива, только дышала хрипло, и даже захлёбывалась будто. Полчасика где-то продержалась, и всё. На прощание шепнула Лёне, что любит его. Для Лёньки это была страшная трагедия…

– Не мог ли кто-нибудь снизу раскачать канат специально?

– Как? – удивился Денис Фёдорович. – Зачем? – второй вопрос прозвучал с нотками негодования.

– Ну, мало ли.

– Но это же невозможно. Один конец каната держали мы, на другом висела Алла.

– Ясно, – ответил Стасов.

– А кто крепил канаты? Измайлов?

– Нет, Матвей, – в ответе Дениса Фёдоровича звучали вопрос, недоумение и даже негодование.

* * *

Вопреки мнению, сложившемуся по дневнику Веры Зотовой, при встрече Дмитрий Семёнович – директор интерната – долговязый неопрятный мужчина не понравился Николаю Львовичу. В ответ на приветствие капитана он буркнул что-то и, не приглашая его пройти куда-нибудь в помещение или хотя бы в сквер к скамеечке, спросил:

– Ну, и что Вам?

– Давайте пройдём куда-нибудь, – скрывая раздражение, попросил Николай, – разговор у нас будет серьёзным.

Дмитрий Семёнович потоптался на месте, опять что-то буркнул себе под нос, обернулся в одну сторону, потом в другую и двинулся прямо, скомандовав на ходу капитану:

– Идём!

Он привёл Николая в старое здание с низкими потолками, с облезлой штукатуркой по стенам, с дощатыми крашеными полами. Пройдя по узкому тёмному коридору мимо дверей с вывесками: «Терапевт», «Окулист», «Стоматолог», «Приёмная», мужчины свернули в маленький закуток и там вошли в дверь без вывески. Небольшая комната, где они оказались, была жилой. Здесь стояла старая мебель: кровать, письменный стол, стулья, этажерка и шкаф. В углу комнаты была сооружена маленькая кухонька.

– Садитесь, – указал Дмитрий Семёнович на стул, приставленный к кухонному столу. – Сейчас я чай организую.

– Спасибо, Дмитрий Семёнович, – не беспокойтесь.

Но Дмитрий Семёнович уже ставил на плитку чайник. Расставив на столе посуду и нехитрое угощение к чаю, он сел напротив Николая и снова спросил:

– Ну, и что Вам?

Капитану захотелось ответить Дмитрию Семёновичу что-то грубое, но он сдержался и просто ответил:

– Я хотел бы поговорить с вами, а может, и с вашими сотрудниками о вашей выпускнице Вере Зотовой.

– Верочка умерла, – очень грустно выдохнул Дмитрий Семёнович.

– Я хотел бы узнать, кто она была, известны ли её родители, как она попала к вам?

– Кто была? Человек, – всё с той же грустью в голосе ответил Дмитрий Семёнович. – Не совсем, может быть, счастливый, с несчастной судьбой, вот кто была Вера.

– А родители?

– Наверное, где-то живут. Веру нашёл мужик в капусте. Да, да, на колхозной грядке. Может, зная, что капусту будут полоть, может, для экзотики её бросили именно в капусту. Местный колхозник – одинокий мужик-пьяница нашёл её, подобрал, хотел оставить у себя, но девчонка была совсем крохой – пелёнки, писк детский, не выдержал мужик и отнёс её в милицию, ну а оттуда – к нам. Мать поискали-поискали, не нашли. Так и осталась. А родители, думаю, где-то есть: и мать, может, уже других детей нарожала, и папаша.