Нравится, когда ты танцуешь
Шрифт:
– Сергей, перебор, - подымается водитель, кладя руку на плечо мужа, - она твоя жена, мать твоего ребенка.
Вот уж чего не ожидала, но супруг скидывает руку.
– Не лезь не в свое дело, я свою дорогую ни за что не проиграю, правда любимая?
Меня колотит от страха. Внутри такая дыра, что вздохнуть страшно. Уши заложило, все онемело. Встаю, чтобы бежать из комнаты, но Сергей хватает меня за талию, усаживает на колени. Не хочу, мне отвратительно и грязно. Я не могу больше, дайте мне умереть.
Не знаю почему, но глаза находят водителя, он чернее тучи, внимательно смотрит на стол, следит за
Глава 19. Хронический идиот
Давайте знакомиться. Меня зовут Олег Николаевич Ельников, мне двадцать семь лет, временно работаю шофером, а еще я хронический идиот. Потому что только полный дурак может сжимать кулаки и скрипеть зубами, наблюдая за тем, как куда-то тащат чужую жену, по воле супруга, между прочим. Прикусывая щеку изнутри и глядя на Сергея, который разговаривает сам с собой, подкидывая и пересчитывая карты, я пытаюсь придумать план спасения женщины, которая меня на дух не переносит, а проще сказать ненавидит.
Сергей снова нанюхался какой-то дряни, по крайней мере, я на это надеюсь, потому что иначе объяснить подобный поступок мне сложно. Ника такая тоненькая и хрупкая в огромных лапищах Борова, что мне кажется, будто он сломает ее пополам или свернет шею, по неосторожности.
Ни раз я видел, как они менялись девками, но обычно женщины этого хотели, теперь же мимо меня Боров тащит тело почти в обморочном состоянии, задевая стол. Ника пытается ухватиться за деревянную спинку стула, тот падает мне на ногу, но я не замечаю. По щекам стрипухи текут огромные слезы, она так боится, что цвет ее лица стал землисто-серым. Я опускаю глаза, когда она смотрит в мою сторону. До чего же довел муж, что она безмолвно просит помощи у человека, которого терпеть не может.
Однозначно провалю все, что задумал, ибо чересчур много лезу туда, куда не следует. Сергей меня выгонит и все будет кончено, абсолютно все будет зря. Дверь уже скрипнула, а ручка опустилась вниз. Если Боров увезет ее из дома, вряд ли она когда-нибудь еще увидит своего сына. Внутри пожар от несправедливости, полыхает так, что вздохнуть больно. Я уже говорил, что я хронический идиот? Никогда не лишне повториться.
– Эй, Боров, - здоровенный лысый мужик замирает в проеме, - она ведь не в твоём вкусе, - выдавливаю циничный смех, похабно скалюсь, поглядывая на Сергея, который уткнулся носом в колоду, похрапывая.
Бедром опираюсь о стол, в надежде, что расслабленная поза покажет ему мои грязные помыслы подлого водилы, решившего воспользоваться слабостью хозяина и поиметь его супругу. Учуяв благородную миссию в моем поступке, Боров захочет привязать меня к стулу и трахнуть Нику на моих глазах. На стрипуху не смотрю, боюсь выйти из образа.
– Правда, люблю чёрненьких, но Сергей так ценит нашу дружбу. Сложно отказаться от подарка.
Боров щиплет Нику за правую сиську, облизывает языком щеку, обстановка накаляется, девушка вздрагивает, борюсь с желанием кинуться на него с кулаками. Омерзительный тип смеется над ее реакцией.
– Насколько я помню, ты любитель хорошей уличной драки, - усаживаюсь на столешницу, скрещивая руки на груди.
У меня
– Хочешь ее? – чуть подталкивает вперед, потом тянет обратно.
– Угу, - вульгарно скалюсь.
– Зачем мне драться за то, что я уже выиграл?
В логике ему не откажешь.
– Ну, как хочешь, развлекайтесь, - отворачиваюсь к столу, блефую, беру бутылку, как будто потерял интерес к беседе.
– Ладно, Олежка, уговорил ты меня. Я никогда не прочь помахать кулаками, размяться. Засиделся я на стуле, к тому же не сексуальное у меня сегодня настроение. Во двор пошли, вытрясу из тебя дурь и заберу свой приз.
Ветер развивает волосы, откидываю непослушные пряди назад. Земля слишком мягкая после дождя, пятки проваливаются – это плохо. Вижу, как грязные лапы снова и снова касаются ее хрупкого тела. Боров толкает Нику своему охраннику, чтобы тот присмотрел за ней, пока он будет занят делом. Девушка напоминает мешок картошки, который перебрасывают из рук в руки, чтобы легче было донести до кузова.
Он ударил первым, правой рукой, резко, без замаха. Точно в мою челюсть. Похоже - это коронный. Бац! И я лечу в грязь, обдавая брызгами белоснежные носки ее туфель. Я их вижу, подымаясь на ноги, сплевывая кровь. Ника дрожит, в глазах потухла надежда. Она в меня не верит, а может быть боится, что, победив, я изнасилую ее сам. Хотя, нет, вскрикивает, когда я получаю еще один удар тяжелым ботинком в живот, значит все-таки не верит.
Не могу его удержать, Боров чувствует вкус победы. Двор освещает лишь несколько фонарей и окна дома. В кромешной тьме драться неудобно, кто-то из гостей включил музыку. Вышли с бокалами полюбоваться на то, как меня отправят реанимацию. Забавно, но такое ощущение, что заодно только мы с Никой, все остальные против. Мимо нас проходят пьяные лица богачей и их рогочащие девки с обколотыми губами и нарощенными ресницами, снующая туда-сюда прислуга. Он бьет изо всех сил, жёстко и сильно: в голову, в грудь, а вот и в печень, как же больно. Драка дело быстротечное. Мы не в кино и не на ринге.
Перед глазами лишь мелькание тёмного и светлого фона, а потом ее лицо, такое красивое и вместе с тем несчастное. Страх, ненависть, адреналин и безумная страсть перемешиваются в моей крови, придавая силы. Бросаюсь на Борова, забыв обо всём: что тот тяжелее, опытнее, старше. Плевать! Мне не хватает рук, и я пускаю в дело зубы! Мы с Боровом сцепились, рухнув на земляную дорожку между клумбами, взметая в воздух тучу пыли. Покатились, дубася друг друга, куда придётся. Удары сыплются со всех сторон – слева, справа, сзади. Но я легче, поэтому, уложив на лопатки, уселся сверху, схватил за голову, откуда только силы взялись? Бью его об землю. Слышу истошный вопль охраны:
– Совсем *банулся? Ты же череп ему проломишь!
Меня отбрасывают в сторону, приземляюсь в куст китайской розы, обдирая кожу, царапая лицо. Я все еще полон злости, рычу, глядя на то, как подымают под руки Борова, по лицу которого течет кровь. Они покидают двор, забыв о Нике. Истерично смеюсь, размазывая что-то липкое. Гости Сергея ошарашено оглядываются, потому что смеюсь я слишком громко. Музыка затихает, слышен рев мотора и скрип калитки. Похоже, праздник подошел к концу. По ступенькам стучат каблуки.