Нравится, когда ты танцуешь
Шрифт:
Смотрю в даль, выезжая со двора, почти не слушаю Сергея, наблюдаю за тем, как медленно катится по дорожке коляска. Непроизвольно улыбаюсь, глядя на то, как Ника борется с непослушными волосами, что лезут ей в лицо.
Глава 24. Шоколадные конфеты – еда для настоящих мужчин
Просыпаюсь от детского плача, натягиваю штаны и ползу наверх. Ника ходит по комнате, прижимая малыша к груди.
– Весь дом перебудил, ну что же такое? – она босая и растрепанная.
Длинная ткань
– Никого больше нет, - улыбаюсь, подходя ближе, - все воспользовались отсутствием хозяина и свалили по домам.
Она поворачивается ко мне в удивлении. Наши глаза встречаются. Опять этот перепуганный взгляд, задолбала, ей богу.
Забираю у нее ребенка, приподымаю, глядя кричащему младенцу в лицо.
– Ну и чего тебе не хватает, парень? Вроде не горячий, не описяный, а пузень пустой, ты кормила его давно?
Ника смотрит на меня, моргая ресницами, молчит.
– Эй, земля вызывает Нику!
– Кажется, что после того случая с картами у меня стало совсем мало молока, - шепчет, будто во всем виновата только она.
– Значит, смесь нам надо купить и выдуть целую бутылку. Спишь и просыпаешься, потом опять чуток пососешь мамину сисю и все по новой?
Кривляю рожицы, чтобы успокоить младенца.
– Смесь – это плохо, - мнется Ника.
– Голодным быть плохо, мужик должен хорошо кушать. Ты же мужик?
Оттягиваю нижнюю губу, заигрывая с малышом. Ника поражённо смотрит на нас обоих, ничего не понимая.
– Сейчас что-нибудь придумаем, - отдаю ребенка матери.
– Но ночь на дворе?
– сводит она брови к переносице.
– Ты в каком веке живешь, стрипуха? Есть круглосуточные аптеки.
На все про все уходит чуть больше часа, возвращаюсь с покупками. На кухне колдуем над бутылочками.
– Откуда ты так много знаешь о детях?
– Сестра у меня младшая была, - не смотрю на нее, подношу малышу белую жидкость, он жадно присасывается, чмокая от удовольствия.
– Не кормит тебя мамка, да? Ай-ай. Вредная мамка, ну ничего мы ее проучим.
Ребенок засыпает, а Ника не верит своему счастью, аккуратно подымается наверх, кладет сонный кулек в кроватку, и теперь разбудить его может только залп ракетной установки.
– Спасибо тебе большое.
Киваю, несколько мгновений мнемся, глядя друг на друга. Я собираюсь вернуться в коморку, стараюсь не смотреть на нее чересчур пристально, потому что на ней опять слишком мало одежды.
– Может быть чаю? – предлагает Ника.
– В три часа ночи? – широко улыбаюсь.
– С конфетами!
– Шоколадными? – уточняю, потому что это очень важно.
– Я люблю шоколадные и чтоб орешек внутри.
Ника смеется, качая головой. Вместе мы спускаемся по лестнице.
– Кстати, где все стулья? – подходит Ника к шкафу, параллельно ставя на плиту чайник, насыпая заварку.
–
Достаю коробку конфет.
– Так что начнем активную половую жизнь, - сажусь на плитку, подтягивая к себе коврик.
А Ника замирает, глаза бегают, ложечка стучит по чашке, заварка сыпется мимо.
– Да пошутил, я пошутил.
Съедаю третью конфету подряд, когда она подает мне чашку.
– Кто-то у нас сладкоежка.
– Но-но шоколадные конфеты – это еда для настоящих мужчин!
Ника слегка улыбается, пьет, присев на столешницу.
Приглашаю на пол, хлопнув около себя. Ника медлит, а потом все же устраивается рядом. Сидим возле кухонного шкафа, пьем горячий чай, пар от чашек подымается к потолку.
– Дай-ка мне ту, в красной обертке, - тянется Ника, а я в шутку бью ее по рукам, она оборачивается, долго смотрим друг другу в глаза.
Ума не приложу почему Ника не переоделась. У нее была уйма времени, чтобы взять хотя бы кофту или спортивные штаны, но то, что сейчас на ней, делает меня идиотом. Улыбаюсь, забирая конфету до того, как она дотягивается до нее.
– Эй, - возмущается Ника, усаживаясь по-турецки, переплетая ноги, - ты съел уже целую кучу красных. Это последняя.
– Ага, - киваю, распаковывая вкуснейшее лакомство, собираюсь отправить шоколадку в рот, когда Ника хватает маленький квадратик, не давая совсем чуть-чуть донести до места назначения.
Она хохочет, по-хулигански запихав целую конфету в рот, жует, поглядывая на меня озорным взглядом, продолжая смеяться с набитым ртом, а я хочу ее отшлепать. Исключительно в воспитательных целях, разумеется.
Ее пальцы перепачканы шоколадом, становлюсь серьезным, не могу себя сдержать. Слишком темно, чересчур близко.
Беру ее тонкое запястье, поднося измазанные в сладком лакомстве пальцы ко рту. Ника перестает смеяться, когда мой язык касается ее указательного пальца. Я смотрю ей прямо в глаза, облизывая, посасывая пальчик за пальчиком. Она выглядит растерянной, слегка испуганной и смущенной, но я очень нежно целую кожу, Ника дышит глубже, продолжая на меня смотреть. Это настолько сексуально, что лучше бы я надел джинсы, потому что податливая ткань хлопчатых треников ничего не скрывает.
– Ты женат? – портит момент Ника, медленно вытаскивает руку из моей ладони.
Отворачиваюсь, беру в руку чашку, вытягивая ноги, скрещивая их, сжимая поплотнее, чтобы скрыть свое неуместное возбуждение.
– Будь я женат, разве сидел бы я тут с тобой? Ночевал бы дома.
Ника пожимает плечами.
– Мой муж же где-то сидит, почему ты не можешь так же? Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты.
Пьет Ника чай, рассматривая полы возле своих ног, а я злюсь. Несколько мгновений назад я испытывал столько нежности, а теперь бешусь, ведь у нее нет повода доверять мне. Правду я сказать не могу.