Нравы от времён
Шрифт:
Ехали мы долго, с пересадкой. Театр оперы и балета находился на правом берегу р. Куры, а мы жили на левом. В дирекции студии нам сказали, что прием окончен, мол, приходите в следующем году. Я расплакалась, сказав, что я уже большая и меня уже не примут. В это время в дирекцию вошел Вахтанг Чабукиани. Увидев плачущую девочку, он спросил: «В чем дело?» Ему объяснили. Он подошел ко мне и проверил мои балетные данные: шаг, подъем ступни и другие параметры. Спросил у меня фамилию и сказал, чтобы меня зачислили. Так я стала ученицей балетной студии.
В сентябре я стала заниматься в классе педагога В. Воейковой. Это был 1-й класс «Б». Занятия начинались утром, ездить было далеко, но мне хотелось учиться. Пришлось перейти
Вначале я старалась выполнять все указания педагога, но как только после перемены начинался следующий урок, сил уже не было. Когда педагог не смотрела в мою сторону, я работала у станка вполсилы. Выручали только природные данные. Я поняла, что не смогу отдать себя этому безумно трудному делу. Балет требует полной отдачи физических сил, особого питания, желания танцевать, как бы это ни было трудно. Одним словом, нужна железная сила воли.
Проучилась я в балетной студии всего два года, но эти два года дали мне большой багаж знаний в балетном и оперном искусстве. Я пересмотрела и прослушала весь оперный и балетный репертуары, ставившиеся в Тбилисском театре оперы и балета имени Захария Палиашвили.
Мне удалось, учась в балетной студии, поучаствовать в нескольких балетных спектаклях, в массовках. Была мышью в балете «Щелкунчик» П. И. Чайковского. Была вакханкой в одноактном балете «Вальпургиева ночь» Ш. Гуно. С другими девочками танцевала с большими венками. Участвовала и в других балетах, где были заняты дети.
Первоначально балет не считался отдельным элементом в театральном искусстве. Он служил как бы дополнением в оперных действиях. Значение балетного искусства выросло лишь в середине 18 столетия. Это было просто замещением оперных арий, вставными балетными номерами. Только в 1763 году был впервые поставлен полный сюжетный балет «Ясон и Медея» на музыку Ж-Ж. Родольфа. После этой постановки выросла значимость сюжетных балетов, так как композиторы охотно стали писать музыку к балетам, драматурги либретто к балетам. С тех пор поставлено много прекрасных балетов на великолепную музыку. Появилось много талантливых постановщиков и балетмейстеров, таких как Филиппо Тальони, Мариус Петипа, Михаил Фокин, в советские времена Джордж Баланчин (по происхождению грузин, но долгое время жил и работал в США), Юрий Николаевич Григорович и другие.
Особо хочется рассказать о Марии Тальони – дочери Филиппо Тальони. Мария Тальони прославленная балерина 19 века. Она впервые отказалась от тяжелых нарядов, от париков и грима в балете. Она выходила танцевать в легком платье. Спустя какое-то время изобрела пачку и придумала пуанты для пальцев ног. Любая балерина в пуантах как будто парила по сцене. Это было очень красиво и изящно.
В советские времена поразил и удивил балет, поставленный по трагедии Шекспира «Отелло» на музыку А. Мачавариани. Постановщиком, режиссером и сценаристом балета «Отелло» был знаменитый балетмейстер Вахтанг Михайлович Чабукиани. Исполнителем партии Отелло тоже был он.
Никогда не забуду, как я ходила смотреть балет «Отелло» в Тбилисском театре оперы и балета. Пробилась на спектакль без билета. Билеты были раскуплены все. Весь спектакль стояла в партере у стены. Это был фурор. Ничего более зажигательного и потрясающего, чем танец Вахтанга Чабукиани, я не видела с тех пор ни в одном балете, ни в те времена, ни сейчас.
Быль на грани фантастики
Советское время. Тбилиси. Середина пятидесятых годов прошлого столетия. Я с мамой почти всегда нахожусь у тети на улице Табидзе. У мамы нет работы. Она ухаживает за семьей своей сестры. А семья большая. Тетя, дядя, два приемных мальчика из грузинского села Баджи, что находится
Особо хочу рассказать о доме, в котором жила моя тетя. Дом огромный, 4-этажный, как большой прямоугольник, как колодец с высокой аркой, с красивыми воротами из чугуна с причудливыми узорами. Дом элитный. В нем живут люди высокого ранга. Профессора, ученые, врачи, артисты, композиторы. Отдельные квартиры никто не занимает. У всех коммуналки, с общими кухнями и туалетами.
Только на 4-м этаже жила семья профессора Шульгина, которая занимала часть этажа со всеми удобствами. Его жена – милейшая и добрейшая женщина – очень любила детей. А детей во дворе было очень много. Она много уделяла времени дворовым детям. Устраивала праздники, концерты силами детей. На свои деньги каждый Новый год ставила живую елку во дворе дома. Кстати, в те далекие времена не было искусственных елок. Покупала подарки, приглашала цирковых артистов. Летом прямо во дворе ее усилиями был городской лагерь. Я была очень рада, когда мы с мамой подолгу жили у тети.
У меня подружка во дворе. Девочка моего возраста. Она всегда меня приглашала к себе домой. Я была рада. У них хорошо. И пианино есть. Девочка училась в музыкальной школе. Она часто играла пьесы, а я с упоением слушала. Мечтала тоже научиться играть. Но как? Пианино нет, да и вообще ничего нет. Мы с ней играли в разные игры. Мама девочки как всегда занята готовкой еды в общей кухне. Отец на работе, брат девочки, наверное, в институте, он уже взрослый.
И вот однажды, кажется в воскресенье, отец моей подружки оказался дома. Это высокий, немолодой, на мой детский взгляд, с усами, строгий мужчина. Я его немного боялась, хотя видела много раз. Вдруг отец моей подружки – ее зовут Лали – подходит к нам в разгар нашей игры и интересуется моей жизнью: где я живу, к кому прихожу. Я подробно рассказываю о себе, о маме, о тете и ее семействе. Рассказываю о том, что мы с мамой живем на улице Клары Цеткин, у нас маленькая комната в полуподвальном помещении, туалет и кран во дворе. Рассказываю, что мы живем с мамой вдвоем, а папа умер. Почему-то спрашивает мою фамилию и точный адрес, но меня это не настораживает, я спешу продолжить игру. Наконец отец Лали уходит, и я забываю о нем.
Проходит время. Мы с мамой дома, в нашей комнатке. Стук в дверь. Мама открывает. На пороге трое мужчин. Они, ничего не говоря, проходят в комнату, осматривают ее, потом выходят в наш большой двор, видят в середине двора водопроводный кран, туалет общий, как всегда грязный. Людей во дворе много. Все с удивлением смотрят на мужчин. Мужчины очень важные, хорошо одетые, в костюмах. Вскоре мужчины уходят. Напуганная, забитая жизнью моя мамочка ни о чем их не спрашивает. Я стою с открытым ртом, растерянным взглядом провожаю уходящих.
Проходит время. Вдруг приходит курьер и приносит смотровой ордер на комнату. Он просит срочно сходить по указанному адресу, посмотреть комнату и в 2-дневный срок дать ответ. Если комната понравится, то с паспортом явиться в Тбилисский горисполком, в жилищный отдел. Мама в недоумение. Она отказывается идти смотреть комнату по смотровому ордеру. Почему? Она рассуждает так: мы ведь не стоим на учете в жилищном отделе на получение комнаты. Это раз. Наша комната по метражу точно на двоих. В те времена нормой было 5–6 кв. м на человека. Это два. Она считает, что здесь какое-то недоразумение. Это три. Я долго уговариваю мамочку посмотреть комнату по улице Орджоникидзе. Кстати, комната находится совсем недалеко от нашего дома.