Ну, ты, Генка, и попал... Том I
Шрифт:
Ну и вот, бывший граф в теле нынешнего Игнашки на своей шкуре испытывает несправедливость хозяйского гнева, нищету, с которой у него не хватает сил бороться из-за высоких налогов, непосильных барщины и оброка. Не скажу, что всё это мне уже пришлось наблюдать самому, слишком мало я тут пожил. Но кое-что читал ещё раньше в Интернете, фильмы смотрел исторические, опять же, да и рассказы Глафиры мне помогут, если что. Главное для писателя – это начать. Победить страх белого листа, написать первую фразу. А там герои сами начнут действовать по своему разумению,
Короче, увлёкся я так, что оторвался от своего произведения только тогда, когда в окне забрезжил рассвет. Марина, не дождавшись, когда я задую свечи, сложила свои швейные принадлежности в мою шкатулку, лоскутки завязала в кусок от цыганской юбки и сладко почивала в уголке моей кровати, свернувшись по своему обыкновению калачиком и положив голову на свой узелок. Вторую ночь спать в кресле я не решился, поэтому устроился на оставшейся половине постели, благо кровать моя была достаточно широкой.
Покупка телят и будущего инженера Афони
Среди ночи меня вдруг накрыла волна страха. Вспомнилось, как бабушка в моём детстве, отпуская меня гулять по посёлку с пацанами, строго-настрого запрещала ходить к навозной яме, в которую стекали отбросы из совхозных коровников. Она даже для устрашения рассказала историю, как в ней утоп пьяный дядька, сейчас уж не упомню его имени. Тот, разумеется, орал, народ собрался, пытались вытащить его, но безуспешно. Густая жижа засасывала почище болота.
А вдруг и в яму с травяной смесью кто-нибудь упадёт? Я себе никогда такого попустительства не прощу! Чуть дождавшись рассвета, я побежал во двор к Прохору. Тут меня ждала приятность: ров был аккуратно укрыт ветками, а вокруг него был установлен невысокий плетень.
Вот ведь какой хозяйственный мужик! Сам, без всяких приказов, додумался позаботиться о технике безопасности. Молоток, одно слово. У меня камень с души свалился.
Я заодно осмотрел и его огород. Тут тоже был полный порядок: грядки выполоты, вся земля засеяна. Я полюбовался на зеленеющие проростки лука, репы, капусты, свёклы, моркови. Картофеля я на огороде не нашёл, хотя помнил, что в завезён в Россию он был ещё в 1765 году.
Пока я инспектировал Прошкин огород, из хаты вышла мать Прохора – утро вступало в свои права, требуя от сельчан приступать к работам. Старуха – ну, не совсем уж и старуха, если быть честным, лет ей было около пятидесяти, но выглядела она вовсе не молодой женщиной, как в моём прошлом-будущем – держала в руках деревянную бадейку, видимо, собиралась пойти за водой.
Увидев меня, баба смутилась, прикрыла рот концом платка, который был повязан на голове так, что ни один волосок не выбивался наружу, поклонилась и постаралась чуть ли не бегом исчезнуть с моих глаз. Чтобы остановить её, мне пришлось схватить тётку Ефросинью за рукав.
– Постой-ка, Ефросинья, спросить у тебя кое-что хочу, – обратился я к своей крепостной.
Та вжала голову в плечи, но остановилась, так же не поднимая головы и устремив глаза в землю.
– Ты вот
Та быстро закивала.
– Слышала, а как не слышать-то? Чёртовы яблоки эти завезли из стран заморских, русскому люду на погибель. Батюшка, что приезжал к нам в прошлом годе из Суринска – там Троицкая церква стоит – сказывал, что всех, кто хоть кусочек этой картошки съест, Бог жизни лишит и в костёр адов отправит, – быстрым шепотом сообщила мне Агафья.
– Ну, вот что за глупость-то ты несёшь, милая! А как же господа, которые едят картофель и не умирают?
На лице женщины отразилась умственная борьба.
– Дак, видно, чёртово яблоко токмо для господ и предназначено. А нам, простым людям, есть его заказано. У прошлого барина в горшке на окне картофиля ента росла. А когда опосля завместо цветочков ягодки появились, яво горничная, Полина, сорвала втихую скоко-то да съела. Сильно она опосля того мучилась, так и отдала Богу душу, хотя батюшка и читал над нею молитвы всякие.
– Ну да, ягоды картофеля есть нельзя, они ядовиты. Только спасать Полину надо было не молитвами, а промыванием желудка, врача надо было звать, а не попа, – всё ещё пытался я достучаться до понимания крестьянки, удивляясь её темноте.
– Батюшка сказывал… померла ышшо в Суринске девка Аксинья. А как похоронили её, на могилке третьеву дни нашли картофилю энту. А всё потому, что Ксюха-то в девках ышшо прижила мальца незнамо от кого. Вот её Бог и наказал, а людям метку оставил, чтоб понимали — грешника завсегда возмездие ожидает страшное, – продолжала посвящать меня в деревенские байки Агафья. – Картофиля ента для простого люду никак не подходит, чур меня, чур!
Тётка осенила себя крестным знамением трижды, сплюнула через левое плечо и, ещё раз поклонившись, потопала в сторону колодца. Ндаааа… Придётся мне, чувствую, немало потрудиться, чтобы сломить глупые убеждения крестьян насчёт картошки. Цари станут выпускать указы о необходимости выращивания этого корнеплода начиная с 1865 года, стращая высылкой тех, кто будет противиться. Но я-то могу уже начать сейчас, зачем ждать царских указов. И в первую очередь надо попу мозги промыть, чтобы глупостями всякими народу головы не забивал.
Вроде бы должен быть батюшка образованным человеком, а оно что ж получается? Сам же народу и внушает чушь несусветную. Хотя, оно ж и понятно: страх перед наказанием божьим за прегрешения уже здесь и сейчас действеннее страха где-то там в будущем, после смерти. Вот и стараются священнослужители притянуть себе на пользу любые события, переврать их так, чтобы люди боялись гнева божьего, а, следовательно, и перед ними благоговели. Как там говорится? Пугай и властвуй? Нет, не так, вроде... Но, всё одно, верно.