Ну, ты, Генка, и попал... Том I

Козак Арсений

Ну, такие байки я слышал ещё и в своём прошлом-будущем. Они были самыми распространёнными среди младших школьников. Также деревенские подростки болтали и про то, что лесная ведьма может оборачиваться дикой свиньёй, прибегать ночью в селение и наводить порчу на неугодных ей земляков. Сельчане, заметив поутру кабаньи следы в деревне, страшно пугались, вызывали батюшку с просьбой освятить их дворы и избы, чтобы отвести беду от себя и своих близких.

А вот история о том, как злая ведьма заманивает к себе грибников и высасывает из них души, меня заинтриговала. Поговаривали, что старуха умеет перекидываться

не только свиньёй, но и прекрасной девицей. Близко к грибникам и охотникам она не подходит, а держится от людей поодаль, выглядывая из-за деревьев. Заметив в лесу девицу, мужики, ясное дело, хотят подобраться к ней поближе, заводят с девушкой разговор, но та ни разу ещё никому не ответила - голоса ведьмы в молодом обличии никому не посчастливилось услышать.

Девица же настолько прекрасна, что все, кто её видит, теряют голову. Она же уходит от них вглубь леса, прячась за стволами и кустами. Преследователи помимо своей воли следуют за ней. В результате они либо оказываются в болоте, либо попадают в медвежьи ямы, устроенные другими охотниками, либо падают в глубокие овраги. Кое-кому, правда, удаётся спастись. Но возвращаются домой они... как будто бы не в себе. Начинают заговариваться, путаются мыслями, а потом и вовсе сходят с ума. Сельчане потому и решили, что происходит это из-за того, что старая ведьма высасывает из них души. Вот как!

Я был жутко заинтригован этими россказнями. Правдой в них было определённо лишь то, что какая-то женщина одиноко живёт в глуши леса, помогает больным, лечит животных. Остальное всё я посчитал вымыслом. Но всё-таки решил сам лично убедиться в этом. Поэтому-то и решил отправиться к "колдунье" в гости.

Как я и предполагал, Лукерья-ведьма оказалась обычной знахаркой. Была эта женщина ещё не старая, лет пятидесяти, хорошо разбирающаяся в лечении травами и другими растениями. Представилась она бабкой Лукерьей - нынешнее время "старило" людей быстрее, чем это было в моём прошлом-будущем, когда пятидесятилетнюю женщину язык не повернётся назвать бабушкой, а только "дамой" или вовсе "леди". Мельком лишь взглянув на меня, ведунья выдала вердикт:

– Вижу, что человек ты незлой и мысли у тебя светлые. Но в деревню с тобой я не пойду - нечего мне там делать.

– Вас сильно обидели поселковские?
– спросил я.
– Вы не бойтесь, больше я не дам вас в обиду! Мне вы сейчас очень нужны, доктора вызывать каждый раз бывает сложно, а вы бы могли справляться с некоторыми болезнями. Да и скотину лечить у вас здорово получается, как я слыхал, - уговаривал я знахарку изо всех сил.

Но тщетно я обещал, что её занятие будет не только правомерным, но и оплачиваемым, к тому же - почётным. А ещё я хотел, чтобы бабка Лукерья стала учить наших девочек из интерната всем этим премудростям.

Кстати, про настойку из ягод ландыша, которую можно применять при сердечных болях, женщина не знала. Много интересного я поведал знахарке и про одуванчик, щирицу, лебеду. Но поскольку сам я не мог рассказать сельчанам о пользе этих растений - мне бы просто не поверили, горожанину-то да вельможе, то просил Лукерью как раз и донести информацию до народа.

Знахарка сопротивлялась долго. И тогда я вытащил из рукава свой последний, самый крупный козырь...

– А ваша дочь? Ну та, которая живёт здесь с вами вместе? Ладно, сейчас вас

двое. Но ведь это только поселковские верят в то, что вы - бессмертная. На самом деле же всё не так, правда? На кого вы оставите девушку? Неужели ей вы завещаете одинокую судьбу в лесной глуши?

Лукерья даже вздрогнула от этих моих слов.

– С чего ты взял, что у меня есть дочь? Одна я туточки. Как есть - одна-одинёшенька. Нет никакой дочери! Нет!!!

Она с такой силой плюхнула на стол глиняную миску с ягодами, что по посудине побежали мелкие трещинки.

– А с того и взял, что сельчане рассказывают, будто вы перекидываетесь в молодую девушку, которая выслеживает грибников и охотников, прячась за деревьями. Но я-то знаю, что такое невозможно!

– Отчего же невозможно-то? Для колдуньи это вовсе не трудное дело. Вот, смотри, коль не веришь...

Старуха зажгла на столе три свечки и стала посыпать на их пламя какую-то травяную пыль. Всё вокруг заволокло мутным туманом, очертания предметов поплыли у меня перед глазами, закачался колченогий стол, запрыгали миски на грубо сколоченной полке, висящей на стене... Лицо Лукерьи тоже стало меняться, подёрнулось волнами, и я почувствовал, что теряю сознание.

Когда я приоткрыл с трудом веки, передо мной была юная девушка в старом платье Лукерьи, которое висело на ней мешком.

– Ну, что я тебе говорила?
– посмеиваясь, кокетливо поправила девица прядку, выбившуюся из-под платка.
– Колдунья всё может. И в молодую перекинуться, и в свинью, и даже в ворону. Было бы желание, голубок, было бы желание...

Я глухо рассмеялся, потом закашлялся - едкий дым осел у меня в горле и носу. Потом вытер рукавом слезящиеся глаза и с трудом произнёс:

– Вот ты и попалась, милая девочка. Ты ведь не Лукерья, а её дочь, верно? По слухам девушка, в которую превращалась ведьма, была стройна, опрятна, а ты - вон в каком балахоне. Явно бабкино платье напялила, чтобы выглядело всё правдоподобно, потому как платье никак перекинуться вместе со старухой не могло бы. А грибников ты уводила в болото в другом наряде, так ведь?

– С ума ты, видно, сошёл, барин. Глазам собственным не веришь...
– попыталась удержать лицо девушка.

– Не верю, конечно, потому что мать своя травку в огонь всыпала, от которой в забытьё человек впадает да видеть может всякое такое, чего на самом деле нет, - я, как умел, пытался пересказать действие наркотической травы.

– Что-то ты непонятное говоришь, барин. шёл бы ту лучше домой по добру, по здорову, а то как рассержусь да и обращу тебя в... жабу! Будешь тогда век по болоту прыгать да квакать. Не боишься?

Я схватил девушку за руку и горячо зашептал:

– Ты не обо мне, ты о себе беспокойся! Ну, скажи, разве тебе не надоело здесь жить, вдали от людей? А в селе ты и замуж выйдешь, и детишек нарожаешь! Я дом вам с матушкой выделю, большой, тёплый, со стеклянными окнами, с сараем для скотины! Тёлочку на дорост выделю. Помоги мне уговорить Лукерью в Тукшум переехать!

Девушка растерялась от моего напора, начала испуганно озираться, явно ища защиту у матери. Шторка около печи закачалась - Лукерья, поняв, что её фокус с переодеванием и моим усыплением не удался, вышла к столу. Устало села напротив, положив перед собой жилистые руки, коричневые от солнца.