Ну, ты, Генка, и попал... Том I
Шрифт:
Ну, такие байки я слышал ещё и в своём прошлом-будущем. Они были самыми распространёнными среди младших школьников. Также деревенские подростки болтали и про то, что лесная ведьма может оборачиваться дикой свиньёй, прибегать ночью в селение и наводить порчу на неугодных ей земляков. Сельчане, заметив поутру кабаньи следы в деревне, страшно пугались, вызывали батюшку с просьбой освятить их дворы и избы, чтобы отвести беду от себя и своих близких.
А вот история о том, как злая ведьма заманивает к себе грибников и высасывает из них души, меня заинтриговала. Поговаривали, что старуха умеет перекидываться
Девица же настолько прекрасна, что все, кто её видит, теряют голову. Она же уходит от них вглубь леса, прячась за стволами и кустами. Преследователи помимо своей воли следуют за ней. В результате они либо оказываются в болоте, либо попадают в медвежьи ямы, устроенные другими охотниками, либо падают в глубокие овраги. Кое-кому, правда, удаётся спастись. Но возвращаются домой они... как будто бы не в себе. Начинают заговариваться, путаются мыслями, а потом и вовсе сходят с ума. Сельчане потому и решили, что происходит это из-за того, что старая ведьма высасывает из них души. Вот как!
Я был жутко заинтригован этими россказнями. Правдой в них было определённо лишь то, что какая-то женщина одиноко живёт в глуши леса, помогает больным, лечит животных. Остальное всё я посчитал вымыслом. Но всё-таки решил сам лично убедиться в этом. Поэтому-то и решил отправиться к "колдунье" в гости.
Как я и предполагал, Лукерья-ведьма оказалась обычной знахаркой. Была эта женщина ещё не старая, лет пятидесяти, хорошо разбирающаяся в лечении травами и другими растениями. Представилась она бабкой Лукерьей - нынешнее время "старило" людей быстрее, чем это было в моём прошлом-будущем, когда пятидесятилетнюю женщину язык не повернётся назвать бабушкой, а только "дамой" или вовсе "леди". Мельком лишь взглянув на меня, ведунья выдала вердикт:
– Вижу, что человек ты незлой и мысли у тебя светлые. Но в деревню с тобой я не пойду - нечего мне там делать.
– Вас сильно обидели поселковские?
– спросил я.
– Вы не бойтесь, больше я не дам вас в обиду! Мне вы сейчас очень нужны, доктора вызывать каждый раз бывает сложно, а вы бы могли справляться с некоторыми болезнями. Да и скотину лечить у вас здорово получается, как я слыхал, - уговаривал я знахарку изо всех сил.
Но тщетно я обещал, что её занятие будет не только правомерным, но и оплачиваемым, к тому же - почётным. А ещё я хотел, чтобы бабка Лукерья стала учить наших девочек из интерната всем этим премудростям.
Кстати, про настойку из ягод ландыша, которую можно применять при сердечных болях, женщина не знала. Много интересного я поведал знахарке и про одуванчик, щирицу, лебеду. Но поскольку сам я не мог рассказать сельчанам о пользе этих растений - мне бы просто не поверили, горожанину-то да вельможе, то просил Лукерью как раз и донести информацию до народа.
Знахарка сопротивлялась долго. И тогда я вытащил из рукава свой последний, самый крупный козырь...
– А ваша дочь? Ну та, которая живёт здесь с вами вместе? Ладно, сейчас вас
Лукерья даже вздрогнула от этих моих слов.
– С чего ты взял, что у меня есть дочь? Одна я туточки. Как есть - одна-одинёшенька. Нет никакой дочери! Нет!!!
Она с такой силой плюхнула на стол глиняную миску с ягодами, что по посудине побежали мелкие трещинки.
– А с того и взял, что сельчане рассказывают, будто вы перекидываетесь в молодую девушку, которая выслеживает грибников и охотников, прячась за деревьями. Но я-то знаю, что такое невозможно!
– Отчего же невозможно-то? Для колдуньи это вовсе не трудное дело. Вот, смотри, коль не веришь...
Старуха зажгла на столе три свечки и стала посыпать на их пламя какую-то травяную пыль. Всё вокруг заволокло мутным туманом, очертания предметов поплыли у меня перед глазами, закачался колченогий стол, запрыгали миски на грубо сколоченной полке, висящей на стене... Лицо Лукерьи тоже стало меняться, подёрнулось волнами, и я почувствовал, что теряю сознание.
Когда я приоткрыл с трудом веки, передо мной была юная девушка в старом платье Лукерьи, которое висело на ней мешком.
– Ну, что я тебе говорила?
– посмеиваясь, кокетливо поправила девица прядку, выбившуюся из-под платка.
– Колдунья всё может. И в молодую перекинуться, и в свинью, и даже в ворону. Было бы желание, голубок, было бы желание...
Я глухо рассмеялся, потом закашлялся - едкий дым осел у меня в горле и носу. Потом вытер рукавом слезящиеся глаза и с трудом произнёс:
– Вот ты и попалась, милая девочка. Ты ведь не Лукерья, а её дочь, верно? По слухам девушка, в которую превращалась ведьма, была стройна, опрятна, а ты - вон в каком балахоне. Явно бабкино платье напялила, чтобы выглядело всё правдоподобно, потому как платье никак перекинуться вместе со старухой не могло бы. А грибников ты уводила в болото в другом наряде, так ведь?
– С ума ты, видно, сошёл, барин. Глазам собственным не веришь...
– попыталась удержать лицо девушка.
– Не верю, конечно, потому что мать своя травку в огонь всыпала, от которой в забытьё человек впадает да видеть может всякое такое, чего на самом деле нет, - я, как умел, пытался пересказать действие наркотической травы.
– Что-то ты непонятное говоришь, барин. шёл бы ту лучше домой по добру, по здорову, а то как рассержусь да и обращу тебя в... жабу! Будешь тогда век по болоту прыгать да квакать. Не боишься?
Я схватил девушку за руку и горячо зашептал:
– Ты не обо мне, ты о себе беспокойся! Ну, скажи, разве тебе не надоело здесь жить, вдали от людей? А в селе ты и замуж выйдешь, и детишек нарожаешь! Я дом вам с матушкой выделю, большой, тёплый, со стеклянными окнами, с сараем для скотины! Тёлочку на дорост выделю. Помоги мне уговорить Лукерью в Тукшум переехать!
Девушка растерялась от моего напора, начала испуганно озираться, явно ища защиту у матери. Шторка около печи закачалась - Лукерья, поняв, что её фокус с переодеванием и моим усыплением не удался, вышла к столу. Устало села напротив, положив перед собой жилистые руки, коричневые от солнца.