Ну, здравствуй, перестройка!
Шрифт:
На улицу выскакивает супруга, светя одним глазом, и тоже тормозит, видя почти генерала рядом с благоверным.
— Он ни в чем не виноват, — на всякий случай говорит девушка и показывает на мужа.
— Доложишь начальству о том, что я тебе замечание объявил! — не слушает её недовольный Архаров.
— Расхристанный ходит, даже не ходит, а летает по улице! — вставляю пять копеек я.
— А что у вас с глазом? — переключается Архаров на неё.
— Вот он меня ударил! — самка мента показывает на меня рукой, очевидно, покрывая мужа.
— И когда это я успел? — возмущаюсь я, так как вижу данную особу сегодня в первый раз.
— Да пять минут назад! — нагло врёт хабалка.
— Вы знаете, что положено наказание
— Ударилась я, — прячет глаза испуганная лжесвидетельница.
Незадачливая семейная парочка уходит, а меня Архаров наставляет, можно сказать, как будущий родственник:
— Самое опасное в нашей работе — это семейные разборки, а не пули бандитов. Удоймиров — хороший парень, но если не пьёт. Я, когда заведовал нашим районным угро, наказывал его уже пару раз, а сейчас, видишь, переводят меня с новым званием в Москву. Вера с мамой тут ещё поживут год, пока я там не обустроюсь. Ты заходи. Я ещё три дня дома буду.
«Вот и продавай удой Удоймировым, того и глядишь, обвинят во всех грехах», — невесело размышлял я по дороге домой. Разумеется, в гости к Архаровым я больше не ходил, а Верка, видимо, обидевшись, не тревожила меня.
Вечером Эльза пришла одна, зато всё было тихо, по-семейному. Кондрат тоже было попытался напроситься в гости, но я сказал, что он — третий лишний, а ни фига не запасной.
Девчонки-продавщицы уехали, и мне стало совсем скучно. Разве что спортивные тренировки немного развлекали. Неожиданно сошёлся с Фарановой, у той закрутилась бешеная любовь с Серегой, а я, вроде как, единственный из общих знакомых у них. Авторитет мой был незыблемым в их глазах, и я, между делом, договорился с её братом младшим, что при случае тот будет бегать и звать бабушку или отца к телефону, чтобы в район не ездить на переговорный пункт им. Обошлось мне это в мои, ставшие конкретно малыми, джинсы. Носил я аккуратно, и парень был рад даже такой обновке. Буду в Ростове, надо бы прикупить одежды, договорённость уже есть, деньги тоже.
Вскоре вернулись мои путешественники. Бабушка помолодела лет на десять, а новая супруга отца в модной одежде вообще стала выглядеть как девушка.
— Представляешь, в нашей группе один мужик, стоматолог, заикнулся было, что дорого постоянно на венки скидываться, — рассказывает батя.
— Какие венки? — не понял я.
— Ну, нас же группой водили к разным памятникам советских солдат, — пояснил отец. — На венки мы все скидывались, одному и показалось, что много. А бабушка твоя как на него рявкнет: — «Тебе что, денег жалко память наших солдат почтить? Да если бы не они, из тебя бы фашисты мыло сварили, а из жены твоей сумочку сделали».
— Понятно, — протянул я, не понимая, как в туристическую группу от обкома попали стоматолог с женой.
Отец себе купил кожаный пиджак долларов за сто, если перевести на привычную мне валюту. Вера купила сковородку, на которой можно жарить без масла и белые женские джинсы с райскими птичками, вышитыми на штанинах. К ним взяла туфли из крокодиловой кожи, которые по цвету не гармонировали с джинсами совсем. Бабушка почти ничего не купила себе, вызвав этим некоторые вопросы. Оказывается, нужно было заполнить всем анкету, где указать, что и зачем приобрели за бугром. Мне она в подарок привезла ремень, настоящий, ковбойский, классный. Ну и мелочёвки там всякой взяла — две хрустальные вазы, ракушку морскую и прочую хрень. Зато впечатлений — море. На потерю одного клиента она рукой махнула, мол, творог будет делать.
Летний лагерь у меня начнется только в июле, но уехать из дома я решил пораньше. Дело в том, что скоро начнётся четырнадцатый Московский кинофестиваль, и я был туда приглашён Пашкой, другом моего московского приятеля Игоря. Открытие фестиваля — двадцать восьмого июня, а на третье
Собрался я быстро, ведь, вещей много с собой не привозил, но бабушка надавала гостинцев для дяди Миши и его семьи. Хорошо, хоть Кондрат до остановки довез на отцовском мотоцикле с люлькой. Ближайшие лет пять, пока его папаша на зоне, это его мотоцикл.
Билет до Москвы на утро двадцать восьмого, а накануне я опять посетил «Берёзку», и опять с Андреем. Чеки я у него честно пытался купить по коммерческому курсу — не дался. Виктор Семенович был в отъезде, однако указания племяшу дал. Удалось купить и туфли, и джинсы, и костюмы себе — спортивный чешский и деловой итальянский. Рубашки, подарки, то да сё, почти восемьсот рублей вышло. Это по-божески. Из техники не брал ничего.
Днем двадцать восьмого меня никто не встретил в аэропорту. Чертыхаюсь и иду звонить, трубку взял Игорь и огорошил меня новостью о том, что Лиза заболела! Лежит в загородной Кремлёвской больнице, туда так просто и не попасть. Обещал провести, это ладно, а где мне жить теперь? В гостиницу попробовать устроиться, что ли? Дать взятку? Позвонил Пашке, ну хоть у того всё на мази, передал мне инструкцию, как забрать билеты на кинофестиваль — в кассе сказать, что для Штыбы от Павла Мазурского! Хотел спросить, не знает ли он, где мне можно пожить шесть дней в Москве, но постеснялся. Чего грузить других своими заботами? И билеты-то я уже взял на самолёт, как быть? Чёрт с этим кино, но я уже напросился в гости к Лизке. Выхожу из аэропорта и привычно иду к бомбилам, а нет никого! То ли рейд какой, то ли все разъехались. На официальную стоянку такси я и стал соваться, там очередь как в Мавзолей. Кстати, может и правда в Мавзолей сходить? Не был ни разу. Внезапно в голове рождается идея ехать в профилакторий, в котором я жил на Новый год, в городе Долгопрудный.
«Идём дорогой трудной мы в город Долгопрудный». Добираюсь на автобусе до Савеловского вокзала, там, в забитой до отказа электричке, еду минут сорок, и вот я в городе-спутнике Москвы — Долгопрудном. В профилактории меня ждет облом с заселением, выхожу угрюмый, пытаясь вспомнить адрес КГБшника, у которого был в гостях зимой. Внезапно слышу разговор двух парней, явно неместных.
— Чёрт, сегодня заселиться не успели! Теперь ждать до понедельника! — говорит один вихрастый коротыш.
— Да какая разница, комнату нам выделили, постель тоже, погуляем по Москве, — говорит второй, смуглый и крепкий парень.
— Не, я готовиться буду. Хорошо, что в МФТИ экзамены раньше, если не поступим, можно будет в МГУ подать документы или ещё куда, — говорит второй.
— Даже если не поступим, но сдадим всё, мы в любой вуз страны сможем поступить, ну, кроме вузов первой категории, — поддакивает второй.
— Парни, стой! — кричу им.
Пара минут разговора и я всё выяснил. Оказывается, в МФТИ сейчас проходит приёмная кампания. Парни приехали поступать, но не успели сегодня, в пятницу, подать заявления, так их заселили без экзаменационного листа, под честно слово, в местную общагу.
— Тут так заведено, люди, ведь, и ночью приезжают, их всё равно и ночью поселят! — солидно говорит вихрастый.
— Не звизди! — не верю я. — Ночью?
— Бля буду! — выдал крепыш.
Наверняка, специально для меня перевёл на понятный язык! Видит — гопота, ну и пояснил проще.
Проводили они меня до общаги ФОПФа, где я уже был зимой. Кастелянша посмотрела мой паспорт, записала что-то, и … выдала бельё и ключ! А что? Мне семнадцать, как и другим. Чем не абитуриент? Поднимаюсь на второй этаж. Комната рассчитана на троих, но я тут пока один. Я так понимаю, что на три дня я жильём обеспечен и совершенно бесплатно! Ценят молодых физиков в стране сейчас!